С кассеты, вставленной в маленький магнитофон-мыльницу, запел Визбор: «Солнышко моё лесное! Где, в каких краях снова встретимся с тобою?» Гостеприимный хозяин удалился на кухню, а Ольга, насмешливо ответив тоскующему барду: «Солнышко твоё давно вышло замуж и рожает детей», неслышными шагами быстро покинула удачно выменянную квартиру.

Этот эпизод оказался лишь эпизодом, не оставившим в её душе никакого следа. Ни радости, ни торжества победы, ни веселого озорства.

– И Станислав Евгеньевич, спешивший оживить своё угасающее либидо, пока его жена с режимом сутки через трое делала в больнице уколы или ставила клизмы, и «солнышко лесное» с давней туристической тропы Визбора, и ванна с лепестками уже опавших роз: всё было и смешно, и гадко. Прошло, и ладно, – рассказывала Ольга.

– Он больше не позвонил вам? – поинтересовалась Лидия Павловна.

– Нет. Он не был глуп. Но был самонадеян, как многие мужчины.

Однажды в метро Ольгу окликнула незнакомая женщина. Она не сразу узнала соседку по комнате в санатории.

– Ольга, ты знаешь, что Станислав умер?

– Вот как? – удивилась Ольга.

У неё чуть не вырвалось: надеюсь, он не из-за меня застрелился? Дурацкая неуместная шутка! Но она спросила, как требовала ситуация:

– Что же случилось? Откуда тебе это известно?

– Тогда, после санатория мы с ним созванивались. И не только созванивались Было кое-что. И по моей просьбе он устроил меня на работу в Госкомстат. Хороший был человек.

– Я встретила это известие довольно равнодушно, – не скрывала Ольга. Конечно, всегда жаль, когда кто-то уходит. Но так устроено. Станислав Евгеньевич был мне посторонним человеком, в моей душе не занимал никакого места.

Моя жизнь шла по заведённому порядку, состояла из работы и семейных обязанностей. Я много занималась детьми, девочки у меня хорошие и отношения у нас дружеские. Свекровь тоже к ним очень привязана. Наш дом состоит из десяти подъездов. Мы живём во втором, а Марианна Викторовна в десятом. Это целая автобусная остановка. Но, сами понимаете, расстояние автобусной остановки – это не поездка на метро с пересадкой. Очень удобно в бытовом общении и контроле над детьми.

Я продолжала работать помощником нотариуса в частной нотариальной конторе, где имела большую нагрузку из-за нескончаемого потока посетителей. Муж был полностью погружен в своё сравнительное языкознание. Его мать принимала самое активное участие в его научной деятельности. Успешно освоила новую для неё (после преподавания математики в школе) область науки. Она помогала любимому сыну вести переписку, учет, внешнее редактирование и т. д. Гордилась его успехами как своими. Поначалу и я принимала техническое участие в организации научного процесса, но поняла, что посвящение собственной жизни оформлению различных лингвистических таблиц, создаваемых супругом, не для меня. Интересы моего мужа в основном не выходили за рамки его научных изысканий. Конечно, у нас был некоторый круг знакомых, большей частью коллег моего мужа или тех, с кем пересекалась его научная деятельность. Дни рождения, дачные шашлыки, детские праздники. Денис был не просто старателен, но фанатично зациклен на своём сравнительном анализе. Его хвалили. Докторская диссертация была уже не только путеводной звездой в мечтах его мамы, но реально приближенной действительностью.

Мне рядом с ними бывало скучно. Девочки пошли в школу. Свекровь, будучи человеком организованным, помогала нам и с детьми. Интеллектуальный успех сына, выращенного ею самостоятельно без вмешательства в воспитательный процесс разведенного и забывшего их в ранние детские годы папаши, окрылял её. Ей хотелось, чтобы и внучки с ранних лет были, если уж не вундеркиндами, то обнаруживали бы признаки обширной любознательности. Главным мерилом человеческого интеллекта для неё была математика. На тех, кто не умел решать задачи про трубы в бассейне или не знал алгебраических формул умножения двучлена, она смотрела со снисходительным сожалением. Что с них взять! Им не дано! Она расстраивалась, что внучки не хотели под её руководством дополнительно решать задачи и не проявляли интереса к шахматам.