– Артур, вы разбиваете мне сердце, – сказала Клэрибелль. Он отвернулся и закрыл лицо руками. – Артур, я обещала сделать все, что будет в моих силах, чтобы вознаградить вас за прошлое. Я обещала это, да? – повторила она, стараясь приподнять его голову своими маленькими руками.

– Да, да, вы добры, Клэрибелль. Вы даже обещали стать моей женой. О, моя возлюбленная, моя мучительница, моя дорогая и жестокая Клэрибелль!.. Пусть ужасное прошлое забудется раз и навсегда, и да не падет ни малейшая тень от него на эту прелестную головку!

Он приподнял ее прекрасные локоны и посмотрел на нее с нежностью, грустью и с глубоким состраданием.

– Клэрибелль, – начал он снова, – вы обещали быть моей женой: не раскаиваетесь ли вы в этом? Не страх ли вынудил вас сдаться на мою мольбу? Обдумайте это еще раз, моя дорогая, пока не поздно, скажите одно слово, и сегодня же вечером я оставлю этот дом, и через два дня снова буду на пути в Индию. Одно слово, Клэрибелль, и вы будете избавлены от меня навеки.

Она подняла на него полные слез глаза и, положив свои нежные пальчики на его широкую ладонь, проговорила чуть слышно:

– Никогда, никогда не любила я никого, кроме вас. Я поступила очень дурно, когда изменила данному вам слову и вышла замуж за сэра Реджинальда Лисля, но я была слишком слабой, чтобы противиться воле моих родных. Как часто сидела я с мужем напротив этого камина и думала о вас, пока не исчезали и эта комната, и лицо мужа… Я видела вас раненым на поле битвы или спящим в каком-нибудь мрачном, непроходимом лесу… видела вас одиноким, покинутым, больным, умирающим. Но слава Богу, вы здоровы и невредимы, вы вернулись ко мне и вы все еще любите меня!

– Люблю и буду любить всегда… Это мое безумие, Клэрибелль. Так вы выйдете за меня, чтобы ни случилось по Божьей воле дурного или хорошего?

– Да!

Она задрожала, взглянув опять на его мрачное лицо, и с ужасом повторила медленно его последние слова: «Дурного или хорошего».

Почтенные жители Лисльвуда, что в Суссексе, вероятно, помнят, как восемь лет тому назад некий капитан Вальдзингам, служивший в индийской армии, приехал погостить к сэру Реджинальду. Быть может, в их памяти еще сохранились его свежее лицо, изящные манеры и воинственная осанка, не забыли они, конечно, и бряцанье его шпор, когда он проходил по длинной, дурно вымощенной улице деревни, свист хлыстика, который он так грациозно вертел в руках, и лоск его прекрасных черных усов (капитан служил в кавалерии), его добрую улыбку, с которой он обращался к детям, подбегавшим к нему, чтобы полюбоваться на бравого вояку и услышать его звонкий голос, когда он останавливался перед «Золотым Львом», ожидая прибытия лондонского дилижанса, или когда заходил к кузнецу или ветеринару, чтобы посоветоваться насчет своей лошади.

– Весьма благородный и любезный джентльмен, великодушный и откровенный, – говорили о нем жители Лисльвуда.

Помнят они также и о том, как он отчаянно, до безумия влюбился в мисс Клэрибелль Мертон – сироту и наследницу одного богатого негоцианта, жившую под опекой своей тетки – старой девы, сестры экс-ректора прихода. Добрые люди помнят об этой любви, потому что капитан Артур Вальдзингам, который вовсе не принадлежал к числу скрытных людей, тысячу раз угрожал застрелиться или утопиться, если любовь его будет отвергнута. Мартин, его слуга (превосходный малый!), сказал однажды служанке из «Золотого Льва», что он спрятал пистолеты своего господина и очень жалеет, что не может сделать то же с рекой. Капитан Вальдзингам выказал себя чересчур неосторожным и нескромным в своей любви к прекрасной наследнице со светло-русыми волосами, детскими манерами и с полнейшим отсутствием энергии и характера. Капитан возражал и протестовал, когда его обвиняли в том, что он ухаживает за нею только ради ее богатства, и просил отдать ее за него без всяких денег, а на ее миллион основать богадельню. Весь Лисльвуд знал повесть этой любви, чрезвычайно интересовался ею и сочувствовал страданиям капитана. О каждом тайном свидании, происходившем на широкой равнине или на косогорах, окружавших село, было известно всем без исключения. Каждый вечер, когда он проходил мимо сада ее тетки, чтобы видеть слабый свет лампы, пробивавшийся сквозь оконные занавесы, каждое письмо, украдкой доставленное горничной, гинея, которую кузнец по просьбе капитана рассек пополам и половинки которой вручил влюбленным, бурные сцены между капитаном и опекуншей мисс Клэрибелль – все это было предметом толков и пересудов в домах в Лисльвуде. Толковали об этом и молодые женщины, которые находили прекрасного капитана слишком завидным обожателем для этой «глупой, взбалмошной мисс» – так непочтительно отзывались они о мисс Мертон, толковали и старые женщины, которые утверждали, что капитан добивается единственно денег, присоединялись к этим толкам также холостяки с седыми головами, называвшие капитана сумасшедшим за его бурную и откровенную любовь. Одним словом, весь Лисльвуд в мельчайших подробностях обсуждал увлечение Вальдзингама, перемывая ему все косточки.