Но на этот раз приятные ожидания от встречи с другом обманули его. Когда Алтангэрэл со своим отрядом подъехал к селению, то не узнал его. Склоны гор, где паслись раньше отары овец, были пусты. Юрты казались безжизненными, и лишь из некоторых струился дым из верхних отверстий. Что произошло с многолюдным селением?

Алтангэрэл подъехал к большой юрте вождя и спешился. Из юрты вышла Дулма – жена вождя, в черном одеянии, поникшая, с печальными глазами.

– Что случилось, Дулма? – с тревогой спросил Алтангэрэл, шагнув к ней.

– Ой, беда большая пришла в наш аул, Алтангэрэл! Неделю назад нагрянули к нам военные из Бийска и, как грабители, стали забирать наш скот и лошадей. Арслан возмутился и пытался выяснить у ихнего начальника, по какому-такому праву они это делают.

«По праву советской власти», – ответил ихний начальник в кожаной куртке и ткнул Арслану в лицо бумагу. Арслан плюнул на эту бумагу. Его стали вязать, завязалась борьба, он раскидал всех этих шайтанов, а ихний начальник выстрелил в него из револьвера. Арслан мой еще был жив, когда шайтаны убрались с награбленным. Красные шайтаны угнали весь наш скот и лошадей в Бийск. Наших ребят забрали, чтобы перегоняли скот – они еще не вернулись. А Арслан потерял много крови от ран и на следующий день ушел в мир иной. Его похоронили в каменной пещере вон там, на горе, за которой садится солнце. Мир праху его.

– А куда все люди делись? – спросил потрясенный известием Алтангэрэл.

– После нашествия шайтанов все молодые верхом ушли за перевал в Монголию. И мой сын Гава тоже. Не хотел меня бросать, но я сказала ему: «Иди, пока цел, ведь ты – сын вождя». Осталось нас несколько семей, все больше старые – здесь наша земля, и мы останемся на ней до конца. А ты там, за кордоном, найди моего сына, присмотри за ним, помоги устроиться на новом месте.

– Хорошо, Дулма, сделаю все, что в моих силах. Я за каждого человека из нашего племени в ответе. И за него тоже, – кивнул он на стоявшего рядом с ним Ялата.

– А кто он, русский? – спросила Дулма, глядя с удивлением на рослого светловолосого юношу.

– Нет, он кыпчак, единственный кыпчак в моем воинстве, – ответил Алтангэрэл. – Он внук вождя Аржана, расстрелянного красными, а отца его так избили, что он не смог с нами поехать – остался с женой в кочевье.

– Оо, всевышнее небо! – всплеснула руками Дулма. – Что же они творят с нашим народом? Чего они хотят?

– Они хотят, Дулма, превратить все алтайские племена в безликое и покорное стадо. И будут насильно его гнать в светлое будущее, о котором все трубят. Но мы хотим остаться свободным народом и обретем новую родину – там, за кордоном.

– Пусть вам сопутствует удача, Алтангэрэл. Располагайтесь на ночлег, юрт на всех не хватит, но как-нибудь разместитесь – ведь вы кочевой народ. А ты, Алтангэрэл, можешь остановиться с внуком Аржана в моей юрте, как останавливался у нас в прежние времена, – сказала Дулма, вздыхая.

Стоянка в разоренном ауле Тайшант была последней на пути каравана. Утром весь растянувшейся караван, провожаемый грустным взглядом оставшихся обитателей села, тронулся в путь. Алтангэрэл торопил людей, не давал расслабиться, чтобы засветло успеть выйти к перевалу. Дорога была широкая, уплотненная щебнем скальных пород, еще не размытая осенними дождями. Небо над головой было чистым и голубым, радующим глаз и вселяющим в душу покой и надежду. Авангардный отряд Алтангэрэла оторвался от каравана и мчался навстречу синеющему вдали пограничному хребту Сайлюгем.

Ялат старался не отставать, мчался рядом с Мишигом, подставляя разгоряченное лицо свежему ветру. Ближе к вечеру они подъехали к хребту Сайлюгем и остановились в широкой межгорной долине, ведущей к перевалу Дурбэндаба. Всадники спешились, чтобы отдохнуть самим и дать отдых взмыленным коням. Алтангэрэл с Мишигом выбрали место для размещения каравана на ночлег. Бросок через перевал найманский вождь наметил на утро следующего дня.