– Спасибо, преподобный Роберт. Спокойной ночи, – сказал мальчик и помахал рукой.

Роберт дождался, пока Дэнни скроется в доме и закроет за собой дверь, и, немного успокоившись, продолжил путь. Дэнни проследил, как удаляются габаритные огни внедорожника. Только когда они исчезли в тумане, клубившемся над дорогой, он наконец поднялся к себе в комнату. Мать смотрела кабельное телевидение, по которому шел один из ее любимых сериалов, а отец дремал в кресле с газетой на груди, уронив недокуренную сигарету в пепельницу, откуда поднимались клубы дыма.

– Привет, солнышко.

– Добрый вечер, мама, – отозвался мальчик.

Картина красовалась перед ним на стене, подвешенная на затейливый зеленый крючок. Простая сосновая рама обошлась матери всего в четыре доллара. Все по-прежнему: у четвертой овечки видны лишь задние ноги, белье сушится на веревке. Крошечное окошко с едва различимым пятнышком в центре. Ясное синее небо над горами и зеленой лужайкой.

Дэнни посидел на краешке кровати, рассматривая картину. Этот пейзаж непостижимым образом притягивал его внимание, очаровывая и одновременно пугая. На мгновение ему показалось, что белье на веревке качнулось. Овечки не шевелились, но облака, нарисованные легкими, почти прозрачными мазками, явно плыли по небу.

– Неужели опять? – прошептал мальчик. Он готов был поклясться, что ему в лицо дохнул ветер: потоки воздуха, напитанные ароматом цветущей лаванды. Что-то коснулось его лица, он перевел взгляд: его дрожащие пальцы осторожно сжимали стебелек растения. Синеватые колючки ясно вырисовывались на фоне белого махрового халата. Дэнни замер. – Как это может быть…

Медленно поднялся, держа травинку в руках. В лицо дохнуло полуденным жаром, изображение на картине начало стремительно меняться. Теперь там был человек. Он стоял возле каменного домика. Человек в черной шляпе и пальто. С неподвижными, будто мертвыми глазами.

«Нет, этого не может быть. Это невозможно. Невозможно. Невозможно», – мысленно произнес Дэнни.

Он повторил это про себя раз, другой, медленно пятясь к кровати и не в силах оторвать глаз от человека, который по мере приближения Дэнни становился все больше, все объемнее. Оказавшись на кровати, мальчик сначала прижался к изголовью, затем перескочил через него, теряя голову от страха. Ему хотелось кричать, звать родителей, но он был не в силах даже шевельнуться, произнести слово или хотя бы заплакать. Охваченный паникой, он слышал, как деревянная рама трещит и бьется о стену. Уголок комнаты, доступный его взгляду, качнулся и поплыл. Он зажмурил глаза в то самое мгновение, когда лампочки в люстре под потолком замигали и одна за другой погасли и комната погрузилась во мрак. Мальчик поглубже вдохнул, проглотил слюну пересохшим ртом. Он попытался издать какой-нибудь звук, но горло не слушалось. Тело ему больше не подчинялось.

«Боже, сделай так, чтобы он ушел. Не дай ему схватить меня. Не дай ему ко мне прикоснуться», – мысленно взмолился Дэнни.

Он открыл глаза: это была единственная часть тела, которую он все еще мог контролировать. Человек в шляпе и длинном пальто стоял перед ним. Желтоватый свет уличных фонарей отбрасывал ему на лицо причудливые тени. Человек смотрел на Дэнни. И тут все переменилось. Тело Дэнни двинулось вперед. Словно невидимые сильные руки переставляли его босые ступни, направляя в сторону изножья кровати, человека, картины – в саму преисподнюю.

«Он меня убьет!» – вскрикнуло сознание.

Дэнни почудилось, что рот зашит рыболовной леской. Это ощущение вызвало приступ тошноты. Он лежал на кровати лицом вверх, раскинув руки, словно его собирались распять. Неведомое существо смотрело на него, склонившись над кроватью в нелепой и неуклюжей позе. У Дэнни заныло в животе, но физическую боль невозможно было сравнить с приступом панического ужаса, от которого в какой-то миг стиснуло грудь, так что мальчик начал задыхаться. Глаза существа были выразительны и огромны. Злодейски изогнутая линия рта поползла в обе стороны: существо улыбнулось.