А моя любимая тётя Фанечка рассказывала о другой, возмутившей её истории, связанной с Тимуром и произошедшей в то же время. Негодование моей тёти вызвали слова соседки, которая рассказывая во дворе о своей внучке, сообщила, что девочка подружилась с очень симпатичным и хорошо воспитанным мальчиком, добавив: «Жаль только, что он чучмек, и зовут его Тимур!». Услышав имя «чучмека», тётя обиделась за своего внучатого племянника…
По еврейским религиозным законам мои сыновья – евреи, и я рада, что они не скрывают этого. Мои внуки тоже знают о своих еврейских корнях и родственниках. Я рассказываю им всё, что знаю сама, о еврейских традициях, праздниках.
Пусть в качестве сувенира из Израиля, но у мальчиков есть кипы, они знают, что в Рош-а-шана нужно желать сладкого нового года и есть яблоки с мёдом, а в Хануку я дам им деньги…
С одинаковым интересом слушают внуки мои рассказы о грузинских и еврейских родственниках, с удовольствием едят и мацу, и сациви…
Младший внук, Володя, недавно был с родителями в Израиле, ему там очень понравилось. По собственной инициативе подсчитав, что в нём 1/8 еврейской крови, пожалел, «что так мало».
А вот родословная старшего внука, Соловьёва Георгия Тимуровича, наглядно демонстрирующая достижения советского интернационализма:
бабушка по линии мамы – Вологодская русская, дедушка – сын матери—азербайджанки и отца—узбека;
бабушка по линии отца (то бишь, я) – дочь матери-еврейки и отца-грузина, дедушка – сын матери-русской и отца-поляка.
Вот и разберись, кто по национальности наш Гошик.
Да и к чему это?! Главное – чтобы ребята росли здоровыми, чтобы стали порядочными людьми, чтобы были счастливы.
Кстати, Гоша (он же – Георгий, он же – Гоги, он же – Гога, он же – Гошик) недавно спросил меня: «Бабушка, а почему все так не любят евреев?».
Так что, как видите, национальный вопрос в нашем семействе не теряет актуальности.
То, чем я теперь живу
Глава третья
«Все мы родом из детства».
Антуан де Сент-Экзюпери
Не устаю восхищаться талантом. Великий Толстой не был психологом, но как точно определил он значение первых лет жизни: «От пятилетнего ребёнка до меня только шаг. А от новорожденного до пятилетнего – страшное расстояние. Разве не тогда я приобретал всё то, чем я теперь живу, и приобретал так много, так быстро, что во всю остальную жизнь я не приобрёл и сотой доли того».
Что приобрела я? Что помню о своём раннем детстве, определившем во многом «то, чем я теперь живу»?
Разные люди называют разный возраст своих первых воспоминаний. Лев Толстой утверждал, что помнит, как ему мешали стягивающие тело пеленки; кто-то уверяет, что помнит свои ощущения при появлении на свет.
Моя память не воспроизводит столь ранние впечатления… Порой всплывают какие-то смутные, обрывочные картинки, в которых перемешаны рассказы родителей, родственников и собственные ощущения. Но то, что происходило после трёх лет, я помню очень хорошо.
Самое первое и яркое ощущение относится к возрасту, когда мне было чуть больше трёх. Как и все дети, я была великим манипулятором. Мы тогда жили на Сахалине, в южной его части, которая ещё недавно принадлежала японцам. Время было не спокойное в первые годы после войны, да и природа испытывала на прочность: мы пережили там и пожар, и наводнение. Родители повсюду таскали с собой меня и мамин ридикюль с документами. Часто, когда поздно вечером возвращались из гостей или с концерта, я, прекрасно понимая, что уже большая и должна идти своими ногами, делала кислую мину и произносила одну и ту же фразу: