– Кем он был раньше?

– Понятия не имею.

– Вам известно хоть что-нибудь об его прошлом?

– Ничего. Он избегал об этом говорить.

– Не было ли в нём чего-нибудь такого, что могло бы указать на его профессиональную принадлежность? Там, военная выправка, какие-то привычки, манеры.

– Я ничего такого не замечала.

– Вы знали о существовании в гостиной тайника?

– Нет, не знала.

– И что в нём хранилось, следовательно, тоже?

Горничная кивнула и выпустила наружу очередную порцию слёз.

Изучение места преступления продолжалось до вечера. Квартира была большой, вещей в ней было много, и у нас ушла уйма времени, чтобы их все осмотреть. Мы перерыли всё, что можно, но ничего подозрительного так и не нашли. Обычное бытовое барахло, какое присутствует в любом жилище.

Когда мы вернулись обратно, я походил на выжатый лимон. Мои напарники выглядели не лучше. Первое, что мы сделали, когда зашли в отдел, это подключили к монитору ДЧК. Перед нами предстала страшная картина минувшей ночи.…

Стоп. Здесь, наверное, стоит сделать паузу и пояснить, что это вообще такое, ДЧК, ибо в силу определённых причин, суть которых я раскрою позже, вам, уважаемый читатель, он не знаком.

ДЧК – это дисперсный частотомер Краснова. Мы ещё называли его «машинка времени». Он как бы позволял заглянуть в прошлое. С его помощью можно было увидеть то, что происходило в определённой точке пространства в тот или иной временной момент. Этот прибор открывал перед нами все обстоятельства преступления. Если бы с его помощью можно было ещё безошибочно идентифицировать преступника, цены бы ему не было. ДЧК считывал электромагнитную память поля. Но он не фиксировал изображение с той чёткостью, с какой это делает фото- или кинотехника. Транслируемая им картинка чем-то походила на рентгеновский снимок. Человек в ней выглядел как серый сгусток. Можно было рассмотреть его фигуру, наблюдать как он двигается, что делает. Но различить его лицо было, увы, нельзя.

Продолжим. Мы уставились в монитор. На экране появились очертания уже знакомой нам гостиной. Времямер показывал начало четвёртого утра. Поначалу в комнате никого не было. Затем в ней обозначились три фигуры: две принадлежали преступникам, – один был высоким и худым, второй – поменьше и поупитаннее, – в третьей мы опознали Здановского. Преступники сорвали со стены ковёр, агрессивно поговорили с хозяином, потом швырнули последнего на пол и принялись избивать. Несколько раз они останавливались, наклонялись к своей жертве и, видимо, о чём-то её спрашивали, после чего возобновляли свои побои с удвоенной силой.

– Требуют ключ от тайника, – предположил Чурсин. – А он не даёт.

– Угу, – буркнул Орлов.

Я и Зильберман кивками выразили своё согласие.

Дело закончилось колющим ударом ножа. Его нанёс высокий. Здановский безжизненно распластался на полу. Убийцы вышли в прихожую, принесли из неё какое-то приспособление и принялись колдовать над дверцей тайника.

– Фомка, – заметил Чурсин, – или лом.

Наш шеф снова угукнул.

Взломав тайник и взяв из него какой-то небольшой предмет, преступники вышли из квартиры.

– Ну что, подведём предварительные итоги? – устало вопросил Орлов.

Он выключил монитор и тяжело плюхнулся за стол. Мы уселись рядом.

– Убитый – гражданин Здановский Георгий Рудольфович, – рассуждающе начал наш начальник, отчёркивая галочку на лежащем перед ним листе бумаги. Такая уж у него была манера излагать: всё, что он высказывал, обязательно помечалось каким-нибудь значком. – Одна тысяча восемьсот семьдесят третьего года рождения… Хм, долгожитель. Девяносто два года. … Пенсионер, вдовец, проживал один в трёхкомнатной квартире. Квартира не съёмная, является его собственностью. По показаниям времямера, убит в четыре пятьдесят шесть утра. Входная дверь не взломана, из чего явствует, что либо убитый впустил убийц в квартиру сам, либо у тех был ключ.