После таких слов в автомобиле наступила тяжелая пауза. Водитель оторопел и не знал теперь, как реагировать на этого психа, оказавшегося совсем рядом. Укусит еще чего доброго.

За окном слышно было, как проносится поток машин. Воронов невольно вспомнил, что осенью этого года в самом центре Москвы случайно оказался на территории живых призраков, бомжей. Рядом с кинотеатром «Художественный» строили ресторан «Шеш-беш», и привычный проход перегородили. По своей рассеянности Воронов этого не заметил и оказался в окружении людей, с трудом различающих белый свет от того, Другого.

Стояла обычная труповозка, рядом лежал мертвец без каких бы то ни было отличительных признаков пола. Два мужика в эмчеэсовской форме чесали затылок, не решаясь погрузить труп на носилки. Наконец, погрузили, накрыли белой простыней и понесли.

«И понесут его четыре капитана», – вдруг всплыла в профессорской памяти цитата из «Гамлета».

И тут из-за угла вылезло еще какое-то существо и истошно заорало: «Ребята! Ребята! А завтра меня так понесете?!»

В ответ послышалась брань.

А профессора поразила нелепая на первый взгляд догадка: это был крик зависти, зависти по отношению к умершему. Бездомного, кроме матери, никто и никогда на руках не носил. И только смерть позволила ему укрыться белой простынею и получить траурный эскорт в виде двух эмчеэсовцев…

«Оскорбляют величие смерти», – вновь вырвался откуда-то обрывок цитаты и зашелестел в сознании, как смятая бумажка на асфальте рядом с мусоркой.

Впрочем, жизнь бомжа – и которого уносили сейчас на носилках, и того, что пытался обратить на себя внимание, также была похожа на смятую бумажку с написанной на ней цитатой или девизом. Чем не рекламный слоган?.. Или вопль: «Господи! Это я! Вон там внизу. Как смятая бумажка, ношусь по ветру вместе с другим мусором».

Да только ли жизнь бомжа похожа на бумажный клочок? Воронов вспомнил, как в церкви старушка, стоящая у аналоя, писала на листочек имена всех, кого батюшка должен был упомянуть в своих молитвах. В один столбик – за здравие, в другой – за упокой. Фамилий не требовалось. Только имя. Если сложить все эти листочки, которые скопились бы за долгую историю храма, то какая бы толстенная книга получилась, книга имен, книга Судеб.

Что такое первая часть «Божественной комедии» Данте? – тихо продолжил после паузы Сторожев, словно уловив настроение собеседника.

Ты имеешь в виду «Ад»? – почти шепотом спросил Воронов.

Водила начал с опаской оглядываться то на одного, то на другого. Он явно пожалел о том, что проявил излишнее любопытство.

Ну а что же еще?

Я спросил исключительно для нашего собеседника, Арсений, не забывай – не все филфак заканчивали. Кстати, давайте хотя бы познакомимся.

Виктор, – буркнул частник, слегка зачарованный этим заговорщическим тоном двух лекторов-профессионалов, способных своим голосом околдовывать многочисленную аудиторию.

Очень приятно. Арсений, Евгений. Так что там с «Адом» у нас?

Ад – это PR, паблик рилейшнз, бюро по связи с общественностью, короче, это рекламное агентство, специализирующееся на страданиях. Оно, агентство то есть, в течение тысячелетия упорно печатало свои красочные буклеты на фронтонах почти всех соборов.

Ну, ты и даешь, Арсений!

А что? Разве Данте не похож на папарацци?

Водитель молча продолжал вертеть головой то в сторону доцента, то в сторону профессора, боясь даже слово молвить. Психи, что возьмешь. Еще ненароком пырнут ножом, машину заберут, и поминай как звали. Тот, что профессором звался, даст сзади чем тяжелым по голове. Зубы, сволочи, заговаривают…

Это как?