Фимка кивнул головой. Он не умел мне отказывать, даже если это грозило ему лишними хлопотами, а то и неприятностями. Но этот же раз просьба не представлялась ему особенно сложной.

– И еще, – добавила я, – выясни, пожалуйста, что это за долгосрочный прогноз, о котором я слышу уже третий, по-моему, раз! Мне это очень важно!

Я рассталась с Фимкой в полной уверенности, что он выполнит мою просьбу. Фимка всегда рад был мне помочь, может быть, это было каким-то видом сублимации его направленной на меня сексуальной энергии? Другой-то возможности ее израсходовать именно на меня у него не было даже теоретически, я совсем не воспринимала его как мужчину, хотя и не имела ничего против дружеских с ним отношений. Совершенно бесполых, конечно. Фимка сунул мне в руку свежий номер «Мира катастроф», и мы, пригибаясь от ветра, поспешили к вертолету, ходовой винт которого уже работал, нагоняя крупную рябь в стоящих вокруг лужах соленой океанской воды. Разговаривать в вертолете было невозможно, ларингофоном меня не снабдили, поэтому я только головой вертела, поглядывая то в один иллюминатор, то в другой. Но поскольку ничего, кроме серой поверхности океана, рябой от поднятых ветром волн, я увидеть так и не смогла, мне пришлось успокоиться и достать из кармана брезентовой штормовки газету, которую мне туда засунул Фимка Шаблин.

«Мир катастроф» – наша профессиональная газета. Появилась она совсем недавно и еще не успела себя дискредитировать, подобно другим российским изданиям, а потому пользовалась большой популярностью не только у спасателей, но и у самых широких слоев населения.

Катастрофы – вне социальных и даже национальных различий, они интересуют всех и всегда. Газета быстро шла в гору, набирая тираж и штат сотрудников.

Ефим Шаблин был в «Мире катастроф» старожилом и имел в редакции неоспоримое влияние на более молодых сотрудников, и особенно – сотрудниц. Я сама не раз присутствовала при его телефонных разговорах с какими-то секретаршами, корреспондентками и корректоршами, и каждый раз он, по моей просьбе, добивался от них, казалось бы, невозможного – например, нарушения режима секретности в отношении документов, хранящихся в сейфе редактора газеты, разглашения источника скандальной информации или какого-нибудь другого нарушения журналистской этики.

Я постоянно в такие моменты испытывала недоумение – чем он все же берет? А иной раз – даже легкое сомнение в себе: что же я-то на него никак не реагирую? Может быть, со мной что-то не совсем в порядке? Но тут же отметала эту мысль – скорее уж не в порядке все эти девицы, которых коллекционирует Фима.

Я привыкла к тому, что «Мир катастроф» всегда работает оперативно и из него можно узнать очень много подробностей о том самом стихийном бедствии, на ликвидации последствий которого ты сейчас работаешь. Стоило чему-нибудь случиться, уже на следующий день выходила газета с описанием и самого бедствия и с живописными картинками о том, как на место происшествия спешат спасатели и начинают первые спасательные работы. Как редакция добывала информацию из мест, удаленных от Москвы порой на десятки тысяч километров, буквально за несколько часов, для меня, например, всегда было и сейчас остается загадкой. Но читать газету всегда было интересно.

Не разочаровала она меня и на этот раз. Говорю с некоторой иронией, поскольку в этом номере, вышедшем, я специально посмотрела в выходных данных время подписания в печать, через два часа после того, как через Шикотан прокатилась большая океанская волна, не было ни слова о Шикотане. О том, что на Южных Курилах случилась беда, газета сообщила, но только для того, чтобы продемонстрировать точность прогноза, сделанного нашим Министром в том своем примечательном интервью.