Что же теперь? Неизвестно, сколько ее тело пробыло без воды, без еды и без движения. Как оно воспримет такое количество жидкости? Что там обещали в учебниках ее мира? Отек мозга, легких… отравление водой?

– Ну как? – заинтересованно спросила Аука, прерывая ее научные размышления. – Твои ноги появились?

В ответ Дженна лишь жалобно всхлипнула. Отравления не наблюдалось; напротив, ее самочувствие заметно улучшилось. И все же ноги «не появились».

Девушка перевела взгляд на небо и восторженно вздохнула. Между пышными шапками облаков как ни в чем не бывало сияли звезды!

Белые цветы, прозрачные насекомые, а теперь еще и звезды средь бела дня – волшебство или галлюцинации? Возможно ли, что она следовала лисьей тропой да и провалилась в какую-то нору, попала в гигантский колодец, со дна которого даже днем были видны звезды?

Дженна внимательно прислушалась. Мелодия жизненной силы – витали сада – была странной, едва различимой. Птицы не пели, плавающие в воздухе насекомые не жужжали и не пытались укусить. А запахи были какими-то слишком простыми, как будто плоскими.

– Аука, – озадаченно произнесла Дженна, – а почему яблони одновременно и цветут и плодоносят?

– Ах, яблони уже давно не цветут, – задумчиво ответила Аука. – Знаешь, когда-то я была совсем маленькой, крохотной, вот такусенькой. – Девушка продемонстрировала мизинчик. – Тогда вокруг было много друзей. А за облаками вздымались сотни башен Золотого города. Ах, как дивно пели их колокола…

– Сотни белых башен? – насторожилась Дженна.

– Конечно же нет! – рассмеялась Аука. – Сотни золотых башен Золотого города! В те времена все было… правильно. Ночь сменяла день, а день – ночь. Яблони цвели, потом плодоносили. Но… Затем что-то случилось. Что-то очень-очень страшное. Все пропали. И город исчез. Уже давно я его не видела. Хотя иногда я все еще слышу его музыку… – Она вздохнула. – Тогда же перестали цвести и яблони…

– Перестали цвести? – Дженна расстроилась, заключив, что звезды и цветы – это все же ее галлюцинации. – А как именно давно случилось это что-то?

– Очень давно. – Аука подняла голову, и, к удивлению наемницы, улыбка пропала с ее губ, а в синих глазах отразилась глубокая, невыразимая тоска. – Вчера…

– Вчера? – ошарашенно повторила наемница, и в ее груди что-то болезненно отозвалось. Что за путаница во времени? – А насекомые?

Дженна провела рукой у своего лица, пытаясь поймать полупрозрачное существо, которое для галлюцинации было все-таки слишком навязчивым. Крохотная змейка с крыльями стрекозы играла с одним из локонов наемницы. Но оказавшись на ее теплой ладони, насекомое рассыпалось светом и растаяло.

– А-а, наверное, это планктосы, – догадалась Аука. – Парящие странники. Они как будто здесь и не здесь одновременно. Но на самом деле их вообще нет. Это… призраки, воспоминания, сны…

– Невероятно, – ахнула Дженна, разглядывая свои руки.

– Как чудесно, что ты их видишь! – проговорила ее собеседница, снова расцветая в улыбке.

– Это странно… – добавила Дженна.

– Восхитительно странно! – закивала Аука. – Может быть, ты и сама какой-то крупный планктос, а?

– «Они здесь и не здесь одновременно». – Дженна хмыкнула. – Ну тогда, может быть, я и правда планктос, – она пожала плечами, – кто-тос или нектос… По крайней мере, частично.

– Твои ноги, – вспомнила Аука. – Ты уже решила, зачем они тебе?

– Да что же тут непонятного? – рассердилась Дженна. – Ноги нужны для того, чтобы ходить по земле!

– М-м, – хихикнула Аука. – А зачем?

– Глупый вопрос!

– Почему?

– Глупый и все…

– Так чего же ты хочешь, Дженна? – повторила девушка.

Наемница нахмурилась и замолчала. После рассказа Ауки тишина яблоневого сада угнетала ее не меньше, чем собственное бессилие. Эта тишина была самим