– Однако я не рыба, – на всякий случай уточнила Дженна. И, подумав, добавила: – По крайней мере, уже.

– Верно, – кивнул Рыжуля. Он окинул ее взглядом и пошевелил носом, принюхиваясь. – Уж слишком вы худосочны для рыбы.

– На одних яблоках не разжиреешь, – недовольно хмыкнула наемница, как бы случайно коснувшись рукой кинжала.

Размер медвежьих когтей лишь немногим уступал ее оружию. Это были скорее ножи, а не когти. И, будучи девушкой привлекательной, Дженна по опыту знала: коли медведь – да и не только – умеет разговаривать, это еще не значит, что он способен держать под контролем звериные инстинкты. И если нежданный гость решит попробовать ее на зуб, придется и самой Дженне припомнить, что медведь – это тоже не яблоки и у него есть плоть и кровь.

– Вы правы, – согласился Рыжуля, задумчиво почесывая шерсть на груди. – Хотя мы с вами из разных семейств и относительно всеядны, но все же остро нуждаемся в пище животного происхождения. В рыбе или…

– …Что ж, было приятно познакомиться, Рыжуля, – заторопилась Дженна, надевая котомку на плечи, – но, пожалуй, мне пора.

– Жаль, что вы так скоро нас покидаете, – сверкнул плотоядной улыбкой Рыжуля.

– О, обещаю как-нибудь еще заглянуть к вам в гости, – ответила ему наемница не менее дружелюбным тоном.

Медведь сделал шаг вперед и то ли желал поклониться на прощание, то ли… Раздумывать над его манерами Дженна не собиралась. Невзирая на ужас, который наводила на нее зеркальная гладь озера, она попятилась и с шумом ухнула в воду.

Коршун-коршунок высоко летит,

Коршун-коршунок далеко глядит:

Через три поля видит травушку,

Через три моря – реченьку,

Через три леса – девоньку.

Детская считалочка

Высокий вибрирующий крик распугал птиц. Перебирая по воде черными лапами, лебеди оторвались от поверхности озера и взмыли в небо. Лучи солнца последний раз сверкнули на их белоснежном оперении. Дневное светило готовилось слиться с линией горизонта.

На закате недоступные взору обычных людей реки и ручьи витали, омывающие мир животворящими водами, были заметны особенно хорошо. Подобно золотым нитям, они пронизывали леса, поля, горы и всех живых существ от мала до велика. И именно в это время, на склоне дня, можно было отчетливо увидеть, в ком из тварей земных нити витали стали особенно хрупкими.

Выбрав самую слабую птицу, коршун спикировал. Хищник и его жертва столкнулись, переплелись. Кружась в смертельном танце, они рухнули вниз. Черные когти вонзились в тонкую шею, пух и перья взлетели в воздух, словно снежинки. Лебедь ударился о камни, последний раз вскрикнул, изогнулся и затих.

Из всех летающих птиц лебеди были самой легкой и сытной добычей. Их сладкое нежное мясо надолго утолило его голод.

Чувства возвращались к ней не сразу – по очереди, одно вслед за другим.

Первым пришло осязание. Дженна ощупала себя и пространство вокруг. Под ладонями она ощутила холодный, местами покрытый льдом мох, шишки и прикосновения молодых елочек.

Затем рассеялась слепота, и девушка смогла оглядеться. Яблони пропали, а вместо них высились ели, перемежающиеся с древообразными скалистыми выступами. Словно замшелые колонны древнего храма, живые и каменные деревья поднимались вверх по склону горы, у подножия которой оказалась девушка.

Хотя сада больше не было, в воздухе то тут, то там мелькали огоньки призрачных планктосов. Озорным хороводом они танцевали вокруг Дженны, забирались в бутоны подснежников и прыгали вдоль тающих сугробов.

Снег, подснежники и каменные «деревья» – где же она?

Взглянув на гордый пик горы, сияющий над лесом ослепительной белизной, Дженна вспомнила поговорку сумеречных лис: «Ты будешь там, где нужна».