– Ну, не знаю, – пытаюсь я объяснить свое непонятное внутреннее состояние и хоть как-то реабилитироваться перед обиженной подругой. – Я не вчера начала работать в турбизнесе, и для меня это все как-то подозрительно. Лучшие условия без доплаты… Как-то навевает мысль о бесплатном сыре…

– Слава Богу, паранойя сейчас успешно лечится, – философски бросает Натка и уходит, недовольно надув губы.

Вот тебе и радостная встреча с лучшей подругой! Но я знаю Натку – долго обижаться на меня она не в силах, не выдержит и пары часов. Уверенная, что скоро она прибежит, фонтанируя идеями вперемешку с упреками и извинениями, я преспокойно отправляюсь на небольшую пешую прогулку окрестностями отеля, вооружившись фотоаппаратом. Виды вокруг притягивают взгляд, а для меня, совсем неизбалованной путешествиями, вообще кажутся по-сказочному восхитительными. Фотоаппарат щелкает безостановочно, я стараюсь запечатлеть окружающую меня красоту. А это практически все: не только горные вершины вдалеке, но и блик солнца на ближайшей травинке, мелькнувший в кроне беличий хвост, наш отель, раскинувшийся у подножия горы в виде большого альпийского шале. Вершина Монблана переливается снежной белизной в лучах яркого солнца, а здесь, внизу, все утопает в сочной зелени, и только то тут, то там вздыбившиеся скалы, словно чешуйки огромного дракона, намекают на близость горных пиков и перевалов.

И я счастлива. Разве что не прыгаю от радости как восторженный щенок. Невольно прорывается довольная улыбка, я предвкушаю, как мы с Наткой будем разрабатывать план переселения Русланчика в мой номер. Уверена, что двойного натиска ему не выдержать. Он и раньше за импульсивность и эмоциональность называл Натку «гейзером», а я была удостоена прозвища «торнадо». Так что против нашей удвоенной разрушительной силы он не решится выступить, если конечно не самоубийца.

А потом вместе с подругой мы покорим вершину мечты, несмотря на все неприятные обстоятельства, встающие у нас на пути. На ярком небосводе моей уверенности в реализации задуманного в тот момент не возникает даже мельчайшего облачка сомнения. Но то, что происходит дальше, в корне меняет все мои планы. Опьяненная красотами, я хочу ближе сфотографировать скалу, виднеющуюся невдалеке, но когда оказываюсь возле нее, то даже дух захватывает от вида на живописную деревеньку с острым шпилем церквушки. Пейзаж словно сошел с одной из ярких картин Томаса Кинкейда. Утратив интерес к каменной глыбе, я поворачиваюсь к ней спиной и пытаюсь уловить фотоаппаратом удачный ракурс.

Вдруг за спиной слышится странный звук. Сначала раздается треск, словно кто-то в пустой комнате резко переломил толстую сухую палку, он сопровождается странным шуршанием, перерастающим в грохот. По-прежнему расслабленная с глупой счастливой улыбкой на лице я все же оборачиваюсь и вижу несколько сорвавшихся камней, которые с нарастающим ускорением дружно мчатся в мою сторону. Мозг в испуге отключается, но инстинкт самосохранения заставляет тело отпрыгнуть, как отпущенная пружина. Словно в замедленной съемке мимо проносятся грохочущие булыжники. Но я не из тех, кому так сказочно везет. Один из танцующих осколков скалы, стукнувшись о возвышающийся неподалеку гранит, отлетает словно теннисный мячик, отбитый умелой ракеткой, и попадает четко в мой фотоаппарат, унося его останки вниз по склону. И что же выдает мой мозг до того как другой булыжник, совсем небольшой, повторяет пройденную первым траекторию? «Чёрт! Там были такие замечательные кадры!» – проносится в голове, пока в мою шевелюру не прилетает камень, и яркий дневной свет не меркнет, уступая место непроглядной темноте без звуков и каких-либо ощущений.