– Милый, ты уже проснулся? – выспавшееся после внушительных доз адреналина соблазнительное существо, приподнявшись на кровати, направило на Стаса вожделенный укол глаз.

– Я не милый ни тебе, ни в принципе, – обернулся Стас к «русалке».

– Ой, люблю, когда мужчины корчат из себя строгих.

– Корчат, мне кажется, в другом месте.

– А чего недовольный такой? Тебе что-то не понравилось?

– Послушай, красавица, можешь принять душ – и ты свободна. Ванная – по коридору налево.

– А если я не хочу быть свободной? – сочетание привлекательности, похотливости и лёгкой истасканности разбудило в Стасе столь высокую волну брезгливости, что он начал быстро одеваться.

– А тебя никто не собирается спрашивать, что ты хочешь, – ответил «хозяин», и вышел в другую комнату.

Пока залётная незнакомка принимала душ, Стас навёл в спальне порядок, и начал искать телефон. Перерыв кровать, карманы и даже обувь, он полез в прикроватную тумбочку, высунул выдвижной ящик, и выбросил его содержимое на пол. В хаосе всевозможных безделиц, в том числе и женских, он нашел не только свой телефон, с трудом понимая, как он здесь оказался, но и иконку Казанской Божией Матери. А последнее вообще стало для него чем-то совершенно немыслимым. Икон в его квартире никогда не было, да и подобную покупку припомнить он не мог, как и наличие верующих среди бесчисленных «незнакомок». Но взгляд с иконы настолько приковывал к себе, что Стас сразу как-то обмяк, неуклюже сел на кровать и немигая застыл перед зажатой в руках маленькой иконочкой.

Что-то в лике Богородицы и Младенца Христа было такое непознанное, неотмирное, но вместе с тем родное и близкое, что-то настолько тёплое и завораживающее, что оторваться было невозможно. Скрупулёзно рассматривая черты Богородичного лика, Стас невольно провёл параллель с моющейся в ванной красоткой. Дистанция показалась ему поистине огромной.

Невидимо охвативший его свет будто перенёс его куда-то очень далеко, в неведомые галактические пространства, где нет никаких проблем, переживаний, тяжелых размышлений; где ничего не беспокоит, не терзает, не мучит; где хочется остаться и никогда не возвращаться назад. Невероятная сила исходила из, вроде бы, обычной бумаги, но необычным оказалось «содержание».

Стас не знал, сколько минут просидел в состоянии полнейшей прострации. Вскоре он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза, он увидел в дверном проёме как будто другую девушку. Гладко расчёсанные волосы, искусный лёгкий макияж, абсолютно обезоруживающая улыбка и непонятно откуда нарисовавшаяся чарующая свежесть контрастом ударили по психически неустойчивому сейчас Стасу. Его всегда удивляла эта уникальная способность женщин в самое ограниченное время превращаться из заезженных колесниц в скоростные блистательные «Феррари»; и сейчас его наливающиеся необузданным либидо глаза имели перед собой очередное тому подтверждение.

Перенося взгляд с «Феррари» на иконку, и обратно, Стас как бы делал выбор, не осознавая, впрочем, содержательную силу этого зрительно-волевого поединка.

Возникшая из ванных недр «волшебная фея», сверля Стаса глазами и продолжая улыбаться, будто приковывала его к себе, подчиняя своим чувствам. Она не собиралась никуда уходить, её ничего не интересовало; в данную минуту она думала только об одном.

– Если хочешь – я останусь…

Вы никогда не задумывались, что на самом деле скрывается за доброжелательными улыбками, ласковыми взглядами, искренними – казалось – пожеланиями, крепкими сердечными рукопожатиями, принципиальными обещаниями и заверениями; что кроется за сентиментальными – или добрыми – названиями, изысканными манерами, высоким общественным положением и вытекающим отсюда всеобщим уважением? Почему прогресс напоминает заторможенное движение назад, и почему изнанка так часто не оказывается отражением того, что преподносит нам наружность? Почему у медали две стороны, и как разобраться – где какая?..