Так всё же Люська стянула мою книгу?

Я представил Люську. Худая тощая фигура: на физкультуре Люська среди девчонок правофланговая. Копна волос цвета спелой пшеницы, опадающая волнами на плечи. Белая блузка с блестящими круглыми пуговками. И непременно зелёные джинсы. Они могли быть светло-салатовыми, травянистыми, изумрудными. Но всегда зелёными. Лишь в школу Люська неохотно надевала платья. Однако идти в гости в чём-то кроме зелёных джинсов для Люськи немыслимо. Пытливые любопытные глаза зелёного цвета. Маленький вздёрнутый носик. Большеватый рот. С первого-то класса упомнишь человека во всех подробностях.

Шерлок Холмс бы немедленно поинтересовался, зачем ей понадобилась книга из дерева? Ответить легендарному сыщику нечего! Во-первых, Люська равнодушна к книгам. Люську интересовали три вещи на свете: балет, разноцветные пони и всё, что связано с Winx. В деревянной книге ничего этого не сыскать. Лишь головоломки. Но и головоломки Люська разгадывала лишь за компанию. Оставь Люську наедине с книгой, и ту мгновенно захлопнут, а Люська помчится смотреть балет по телевизору или канючить у родителей новые выпуски комикса о школе юных волшебниц. И всё же вычёркивать Люську из списка пока опрометчиво. Поди разбери, что творится в голове у девчонок. Сейчас они презрительно морщат нос при виде книги, а через пять минут хоть вся вселенная рушься, но книга должна быть у них! Я закрыл глаза и представил минуты расставанья. Видел ли я книгу у Люськи, когда она шла к двери? Нет, не видел. Но видел большой цветастый пакет, куда могли упихать аж три Деревянные Книги. Однако за Люськой пришла её мама. И Люська немедленно протянула ей пакет, мол, на, тащи сама. Была бы там похищенная книга, решилась бы Люська расстаться с пакетом?

Сомнительно!

Тем более, её мама могла заглянуть в пакет, мол, что это таскает моя дорогая доченька во внеучебное время? Я бы на месте Люськи рисковать не стал. И тут я отчётливо вспомнил, как Люськина мама, приняв пакет, распахнула его и сунула туда глянцевый журнал. Она не могла не заметить книги, лежи та в пакете. Я мысленно обратился к портрету великого сыщика: ну, как, вычёркиваем? Шерлок Холмс благоразумно промолчал. Впрочем, и возражений от него не последовало. А молчание – знак согласия.

Оставался Вовка. Мой лучший друг. Даже думать не хотелось, что книгу взял он. Стоит ли жить на свете, если твой друг… не приятель какой-то, не дальний родственник, а друг, тем более, лучший, совершенно спокойно ворует у тебя невероятно ценную вещь. Я посмотрел на Шерлока Холмса. Тот избегал встречаться со мной взглядом и словно подключился к Ватсону, высматривающему убегающую Ирэн Адлер.

Вовка… Он сам выбрал меня, там, в школе, когда волевым решением Люську усадили к отстающей Анечке Сидоровой. Меня бы кто к Сидоровой пересадил! Нравилась мне тогда Сидорова. Но заговорить с ней без повода я не осмеливался. Другое дело, объяснять домашнее задание! Но к Сидоровой сажают не меня, а Люську.

Я весь испереживался, а Вовка вдруг плюхнулся рядом. И вытащил из кармана самолёт.

Красивый такой. Хоть и царапанный. Но это же боевой самолёт! Разве бывают боевые самолёты без царапок?

– Нравится? – хрипло спросил он тогда.

– А то! – не стал спорить я.

– Держи, – он резко подвинул крылатую машину ко мне, а сам словно отстранился. И от самолёта. И от меня.

– Спасибо! – расцвёл я. – А тебе что взамен?

– А ничего, – удивился он. – Я так!

И я сразу перестал огорчаться, что к Сидоровой посадили не меня.

У Вовки есть удивительная черта. Он постоянно подмечает вещички, которые мне нравятся. И раздобывает их. Выменивает на что-то. И даже выкупает порой. А после отдаёт мне. Даже не дарит, а просто вручает. Раз, и она в моих руках. А Вовка уже беспокойно о чём-то вещает. Совершенно ином, к этой вещице не относящемся.