О, Солнце! Уж кто только не сочинял тебе од, а ты всё прежняя, непогрешимая звезда от рождения. К тебе неравнодушен любой из красавцев-эпитетов, пышной метафоры платье тебе к лицу. Скорей, хватай корону в жемчугах междометий и на бал восхищения, в ритмический круговорот рифм. Вздохи. Ужимки. Волнение плеч. Трепет. Румянец. Ах, зачем! Что застыли ваши фигуры, поэты? Приглашайте её, ибо никакая звезда более не снизойдет до вашего земного положения».

В солнечной активности было то чистое постоянство возрождения и упадка вне зависимости от условий, к которому стремилось сверхобщество и, конечно же, не достигло его и не достигнет, потому что оно совершенно не похоже на Солнце.

– Нет избранного пути, общей идеи для вещей и людей.

– Элз! Уж не хочешь ли ты?.. Ты прочитал?..

– Об этом говорит Солнце.

– Почему-то я этого не слышала.

– Имеющий слух да услышит…

Бледно-излучающий лик Тайм-Трэка был съеден хищническим свечением высшего порядка, выйдя тем за пределы насущной необходимости. Элз отошёл. Сеанс поглощения радости был завершён: Солнце покидало зенит, предстоял упадок, закат – Элз не выносил увядание и всяческую эксплуатацию чувств. Поэтому у них не было домашних животных и растений.

У них… Им повезло. Они видят Солнце – к другим же, в глубинах жилого массива, оно приходит только по системе зеркал. Да, были другие, но были ли они другими? Стараясь различаться цветом, формой, направлением передвижений на выходных, не отличались в главном: все они были пользователями.

В тумане размышлений Элз высадился на необитаемом кресле и ещё раз вернул значение ридеру, чтобы он вычел его и его время из сложения общих минут. Иф молча занимала своё пространство. У неё был свой ридер и, соответственно, своя жизнь для заполнения неизбежных пауз между раздражением голосовых связок, что было естественно и критически важно для совместимости – сота была лишена стен-преград, допуская лишь зоны: зона спальни, зона кухни, остальные были не определены и потому переходили из рук в руки. Разум дал им ещё два кресла во избежание конфликтов, но они, конфликты, всё равно были, и никто не знал почему. Никто не хотел знать. Даже они сами.

***

Не было никого, кроме пользователей. Логин и идентификационный номер оцифровывали индивидуальность до положения переменной в величайшей компьютерной программе ГКП, предопределяющей всё и вся в сверхобществе, достигшей, как сообщалось…

***

«Как сообщалось? Ну не важно, не важно…»

***

…высшего равновесного состояния. Покидать его было нельзя – нарушение равновесия возбудило бы новые колебания живых и неживых систем. Рецепт был прост – не нужно ничего менять: видимость разнообразия поддерживать круговоротом известных, а значит, контролируемых множеств; гасить случайные всплески энергий: физической, творческой и иных, покушающихся на баланс; упростить истины до всеобщей доступности; формировать и удовлетворять все потребности пользователей – от биологических до самовыражения – посредством ГКП и индивидуальных принтеров.

***

«От пиццы до романа нажатием кнопки! Мечта и воплощение теперь неразрывны, и вспять не повернешь. Познанное удобство необратимо!»

***

В результате будущее было отменено. Оно стало бесконечным продолжением настоящего, фракталом, самоподобным себе множеством живого и неживого.

***

«Неужели более ничего не будет и всё уже есть? Здесь и сейчас душно, и будет душно, поскольку невозможно проветрить. Кондиционер же всё время это отрицает, и я даже не знаю, как его отключить. Но он прав, и я знаю, что он прав. Это неизбежно, поскольку дано заранее, как условие. И комфортное, черт возьми, условие! Осознание неизбежного и комфорт погасят любые потребности в переменах. А где нет неудобства, нет и потребности. Нет потребности – нет будущего, отличного от настоящего. Что было, то будет и повторится в копиях.