Я в ужасе вскочила с постели.

– Что с тобой? – ласково спросила мама. – Приснился кошмар?

– И не один… – ответила я дрожащим голосом.

– Пора собираться в школу, иди завтракать, – тихо сказала она, улыбнулась и коснулась губами моей щеки.

Мне нравится, когда день начинается с маминого поцелуя. Слава богу, времена переходного возраста позади и теперь мы снова друзья. Красивая, статная, безупречная, мама была директором нашей школы, но, несмотря на вечную занятость, всегда находила минуту, чтобы обнять и подбодрить меня. У нас всегда имелись темы для задушевных разговоров. Она не донимала излишней опекой, а я не подводила родителей выходками, от которых приходилось краснеть.

Быстро уплетая бутерброд, я подошла к зеркалу.

«Ненавижу расческу», – пролетело в голове. Густая копна волнистых каштановых волос вечно не слушалась хозяйку. Локоны путались и норовили выскользнуть из любой прически, которую я им предлагала. Да и фигура не радовала. Худощавая, как у подростка. Хорошо, что придумали одежду, под которой можно спрятать все недостатки!

– Зато у тебя большие голубые глаза и ты очень похожа на сестру твоей бабушки. А она была редкой красавицей… – утешила мама, будто читая мои мысли.

– Ну что, узнала что-нибудь? – выпалила Кира, едва мы встретились возле школы.

– Не до конца. Каббала – штука серьезная, за одну ночь невозможно в ней разобраться, – ответила я. – Каббала – это своего рода духовные правила. Между прочим, этим правилам больше четырех тысяч лет. И если верить учению, каббала должна исправить мир и собрать искры святости, которые попали в него при разрушении предыдущего… Короче, сложно объяснить двумя словами… – Увидев замешательство в глазах подруги, я обняла ее за плечи. – По символам вообще катастрофа. Нашла только четыре. Но не расстраивайся, что-нибудь придумаем. Поговорим вечером, встретимся на поляне в пять.

Власова обиженно надула губы, но уговаривать не стала. Она знала, что, если я что-то решила, спорить бесполезно. Мое слово – вовсе не кремень, да и стального стержня в своем характере я не находила. Гордость была, не скрою, уверенность в будущем (если исходить из моей тяги к учебе) – тоже. Наверное, именно здравый смысл делал меня в глазах окружающих умной, твердой и рассудительной, хотя в душе я была жуткой трусихой, слабой и неуверенной фантазеркой. Но если поблизости происходило что-то отвратительное или кому-то угрожала опасность, во мне просыпалась решительность, даже храбрость. А возможно, отсутствие инстинкта самосохранения толкало на безрассудства или всемогущий ангел-хранитель каждый раз уберегал от неминуемой катастрофы.

Уроки пролетели незаметно. Покинув класс, мы с подругой направились в просторный актовый зал, где проходило совещание старшеклассников.

Президентом Совета старшеклассников был Юрка Белов из параллельного класса. Он без стеснения гордился умом и целеустремленностью, а к тому же очень любил хвастаться спортивной карьерой. Миндалевидные зеленые глаза, вытянутые скулы, надменное лицо. Высокий, со светлыми волосами и короткой стрижкой, Юрка всегда ходил в строгом костюме, безупречно белой рубашке с галстуком и до блеска начищенных туфлях. Конечно, у него была свита, которая заглядывала ему в рот и смеялась над каждой шуткой. Он нам не нравился.

«Напыщенный самовлюбленный индюк», – так думала я, когда Юрка попадался на глаза. В этом мнении я была далеко не одинока: трое парней-байкеров из другого выпускного класса также игнорировали Белова. Они выделялись среди всех – сильные, мускулистые, с чувством юмора и независимо-нагловатым взглядом. Талантов у них не было, зато авторитета – хоть отбавляй! Не знаю, зачем они в этом году выразили желание участвовать в общественной жизни, но раз решили, никто возражать не стал.