Остаток дня прошёл незаметно для женщины. Она была настолько погружена в свои мысли, что едва замечала что-либо вокруг себя. Поддаваясь привычке, она готовила, убиралась и даже разговаривала с Луной, но всё это было для неё словно во сне. Наблюдая за происходящим вокруг себя, будто через пелену, Лейла продолжала искать решение, но такового не находилось.

Покончив с ужином и уложив девочку спать, женщина наконец покинула давящие на неё стены. Долгожданная, вечерняя прохлада была словно спасением для распалённого разума. Глубоко втянув воздух, полный аромата цветов, окружающих дом, Лейла побрела к каменной плите. Сев на колени и положив руку на руны, она прикрыла усталые глаза и принялась шептать молитву. За одной следовала другая. А потом ещё одна. Казалось, что это было единственным, на что она могла положиться.

Но так продолжалось только до тех пор, пока за спиной не послышались шаги Малькольма. Тяжёлые и неровные из-за хромоты, усиливающейся после долгого дня работы в поле. Увидев жену перед камнем в такой час, он тут же понял, что что-то не так. Тихо присев рядом, он не спешил с вопросами. Он знал, что Лейла заговорит, как только соберётся с мыслями, а потому последовав её примеру, он тоже прочёл молитву и замер в ожидании.

– Наша дочь Ифер. – прошептала наконец женщина.

Это были слова, которые ни один родитель не хотел слышать. Малькольм знал, что его жена никогда не произнесла бы их необоснованно, но всё же спросил:

– Ты уверенна?

Слёзы потекли по щекам Лейлы и мужчина бережно обнял её за плечи.

– Всё хорошо, дорогая. Всё будет хорошо. – принялся успокаивать он.

– Как же? Ты прекрасно знаешь, что это значит. – всхлипывала она. – Её казнят или заберут у нас и отправят в Холланхарт, а мы оба знаем, что оттуда не возвращаются.

Нежно проводя широкой, мозолистой ладонью по волосам жены, Малькольм пытался как мог сохранять спокойствие. Ведь кто-то должен был. Его разум тут же заметался в поисках выхода из этой непростой ситуации.

– Каков её дар? – спросил он.

– Дар? Скорее проклятье. Она слышит сердца. Лу́на слышала сердце Розочки из дома. А ведь та была в сарае, Малькольм! В сарае! Я даже представить не могу, что станет с годами. Что если её сила увеличится? Бедное дитя.

– Так значит, это не что-то видимое?

– Пока нет.

– Хорошо.

Голова Лейлы тут же взметнулась вверх, и она непонимающе уставилась на мужа.

– Хорошо? Что тут хорошего? – воскликнула она.

– Если её дар неприметен, его будет легко спрятать. – ответил он вкрадчиво. – Завтра мы поговорим с ней, и объясним, что происходит. Всё что требуется, так это не говорить никому о том, кто она, и всё будет в порядке. К тому же, я где-то слышал, что если она просто перестанет обращать на него внимание, то со временем она и вовсе может потерять его.

Хоть Лейлу и терзали сомнения, всё же, его слова дали ей надежду. Маленькую, хлипкую, но как ни крути надежду.

– Малькольм, ей шесть лет. Ты правда думаешь, что она сумеет держать это в секрете? – привела она последний, разумный довод.

– Ей придётся. Страх перед смертью есть даже у шестилетних. – ответил Малькольм и притянул жену в свои крепкие объятья.

По обыкновению оживлённая рыночная площадь Нуана, гудела от избытка людей. А запахи сыров, копчёностей и специй простирались на милю. Навесы и палатки были расположены так плотно, что густой поток покупателей едва помещался между них. Лу́на всегда находила это место занимательным. Ведь именно здесь можно было разузнать новости из соседних деревень, а порой даже, дальних стран. К тому же, разнообразие одеяний и сословий никогда не давало скучать. Взять, к примеру, расшитые золотыми нитками мантии священников, расписные латы солдат, шёлковые капюшоны леди или полумаски заморских купцов. Возгласы продавцов, звуки торгов или даже крики недовольных покупателей. Всё можно было описать только одним словом – жизнь. Именно жизнь пропитывала собой это шумное и красочное место. И Луна с удовольствием вкушала, такую знакомую ей суету, пока раскладывала овощи на прилавке.