– Да, известное выражение: «Дамоклов меч». Так говорят о чем-то неотвратимом, опасном, тяжелом, о том, что нависает над тобой… Я увидел, как ковровая дорожка за поворотом начала сминаться, как если бы идущий по ней подволакивал ногу. Потом я услышал скрип… Мне подумалось, что тот кто его издает, носит кожаную обувь.

Лицо Дэша застыло, походя на маску греческой трагедии. Казалось, что над ним и вокруг него сгустился воздух, загущенный пектином страха. Самому Хьюму все это представлялось глупейшим вздором…

– Я… я сильно струсил. Потом какая-то сила отбросила меня к стене и… я проснулся.

Хьюм снисходительно похлопал товарища по руке:

– Тебе надо взять отгул, а то в твои мешки под глазами впору засыпать уголь.

Включив расслабляющую музычку, Дэшил ослабил узел галстука. Горячий душ вдохнул молекулу жизни в его измотанную нервную систему, дал долгожданное успокоение. Может, ему действительно нужен лишь полноценный отдых. И больше ничего.

Пружинящие объятия матраса с кокосовым волокном создали иллюзию, что он среди пальм Баунти. Пальмы быстро сменились белым коридором.

Опять?!

Теперь двери оказались приоткрыты. Он прекрасно помнил, что раньше все они были заперты. И дверь мисс Саншайн, и дверь мистера Онионса, и дверь мистера Кэррота. Но отныне их тормошил сквозняк. Ковровая дорожка выглядела смятой. В голове Дэшила загудело: «Дамоклус!» Заглядывать в приоткрывшийся дверной проем перехотелось.

Сухой воздух коридора отдавал плесенью. Так бывает в старых дешевых гостиницах. Но воздушный поток доносил и другой запах, с металлическим привкусом… Качавшийся у потолка Дэшил заметил, что часы на дверях больше не идут. Данное обстоятельство почему-то тревожило: складывалось впечатление, что произошло нечто непоправимое…

Стрелки остановились, застыли на одной цифре. Подплыв поближе, чтобы посмотреть на какой, Дэш повернул голову… Теперь дальняя часть коридора уже не исчезала в темноте, можно было увидеть, что там осталась лишь одна дверь. Новый порыв прохладного воздуха увлек к ней невольного путешественника. Часы пока шли, виднелась табличка. На ней Дэшил прочел собственное имя. Минутная стрелка со скрипом сдвинулась с места. Или это скрипела не она?

Ковер на полу начал сминаться…

«Сыграла в ящик, стоя на ящике, вернее, слетев с него». Так можно было сказать о конце его дорогой Бэлы. Зыкин дыхнул на хрустальную рюмку, любимую Бэлину Затем откупорил бутылек. Когда супруги не стало, бывший инженер высшей квалификации принялся понемногу спиваться. Ну, «понемногу» – это как посмотреть. Рюмки Зыкин наполнял часто и неизменно доверху. Когда-то они с Бэлой выращивали на даче много винограда. Даже шутили: Бэла с «Изабеллой». Как раз вытаскивая с антресолей щиты для укрывания винограда на зиму, жена и сломала себе позвоночник.

Сегодня годовщина.

Эх-хе! Зыкин с тех пор ненавидел виноград и вино, стремился его истребить, захоронить навеки. В себе. Налив еще, вдовец прислушался – за дверцей счетчика электроэнергии послышалась возня. Со смертью благоверной компанию овдовевшему Зыкину составляли тараканы да мыши. Мышиная канитель раздражала, мнилось, о металлический щиток бьются не мышки, а какие-то неведомые когтистые бестии.

Конечно, мыши были не только там, они шастали по всему дому, деля с законным хозяином и кров и хлеб. Однако именно в районе электросчетчика их активность возрастала в разы. Зыкин вел с тварюгами полномасштабные боевые действия, да все без толку… Вот они снова разбуянились.

Кота что ли завести?

Оставив рюмку, Зыкин зашаркал в коридор. Прислушался – за дверцей, прикрученной к стене проволокой, все было спокойно.