Не первый раз у нас случается такой разговор с разбором полетов. И каждый раз, я прихожу к одному и тому же выводу. После того, как эйфория от замужества и рождения ребенка улетучивается, женщина безумно обесценивается, как человек. Как же к ней меняется отношение и сколько дерьма сваливается на ее голову. Ее труд по дому принимается за данное, а ее интересы больше никому не нужны. Она ведь выполнила свое главное предназначение, теперь ее место у плиты с крепко закрытым ртом.

– Ты меня услышала, Эля. – Слава как обычно, уходит от ответа. – Чтоб больше такого не повторялось.

Глава 6

– Женщина, только сделайте так, чтобы я на фотографии была красивой, – особа лет эдак около пятидесяти с густо нарисованными бровями усаживается на стульчик и картинно смахивает пережженные белые волосы на один бок.

– Это вряд ли, – без особого энтузиазма отзываюсь я, когда беру маленький цифровик в руки.

– В смысле? – ее брови оживают и движутся куда-то вверх.

– Ну, это же фото на документы, – жму плечами, – редко кто хорошо на них выходит.

Да, сегодня день не летный. Настроение на нуле и с этим, увы, я ничего не могу поделать. Что-то внутри не дает сосредоточиться.

Как же я чертовски устала…

И от этого внезапно навалившегося чувства я не могу скрыться даже на работе. А ведь совсем недавно этот небольшой отдел канцелярии был моим островком спокойствия, где я фактически царствовала. И пусть, что он вовсе был не моим. В хозяйках числилась моя бывшая одноклассница Наташка, но по факту, она сама по доброй воле позволила мне управлять этим магазином. Что поделать, Ната любила деньги, но ненавидела работу и все, что с ней связано. Подарку в виде этого бизнеса она была рада в кавычках и, судя по всему, в моем лице в свое время она обрела спасение. А я… а что я? Это был мой первый глоток свободы после очередного декрета. Я устала от извечных четырех стен, от бытового однообразия и от того, что сижу на шее у мужа. Мне было стыдно просить деньги на свои элементарные женские мелочи. Хотя Слава и утверждал обратное, но сейчас-то я уже понимаю, что ему просто было удобно, что жена вечно сидит дома. И что она зависима от него. Как бы он не пытался скрыть этого, но моя самостоятельность его раздражала. В редких и особо крупных скандалах этот факт всплывал, но мы как-то быстро старались замять ссору на той стадии, когда этого еще не поздно сделать. Однако, озвученные слова иногда достигали своей цели и осадок от них не смывался днями, неделями, а то и вовсе годами. Что ж, правду говорят, что идеальных семей, как и людей не бывает. С этим можно смириться, это можно пережить. А вот то, что твои самые близкие и родные люди, те, которые по определению не должны делать тебе больно, обижают… этого я до сих пор не могу понять и принять.

Взять сегодняшний день. Глаза закрываю и вижу, с каким превосходством смотрит на меня дочь. Я думала, что Слава хоть что-то вынес из вчерашней беседы. Но оставленная лично в руки Вари баснословная сумма денег на личные расходы убедила меня в обратном. Меня не слушают и не слышат, они отмахиваются от меня так, словно я превратилась в назойливую мошку. И тогда я замираю на месте. Я затихаю и больше ничего не хочу им говорить. Просто смотрю на них двоих и подмечаю, что Варвара стала вылитой копией отца не только во внешности, но и во всех повадках. Очередной немой вопрос «Как такое может быть?» так и зависает между нами в воздухе. А затем они уходят, оставляя меня в одиночестве. Смотрю на закрывшуюся дверь и хочется плакать.

И я плачу, но не дома. А в тот момент, когда больше не смогла находиться на работе и на перерыве вышла в сквер, что расположен у торгового центра. Плачу тихо и незаметно, украдкой утирая слезы, которые медленно стекают по щекам. Хорошо, что не забыла надеть солнечные очки и теперь боль в моих глазах никому не видно. В душе такая неразбериха, что я и сама не понимаю, что именно оплакиваю в данный момент. Потраченную молодость? Несбывшиеся мечты? Скверный характер дочери или же то, что муж принимает решения без меня? Не знаю. Может, все и сразу. Ну и в довесок и то, что кот наблевал в мои новые балетки, а старые мокасины я все же успела выкинуть. Пришлось брать обувь дочери и теперь мои ноги гудели от непривычно высоких босоножек на танкетке.