Мужчина пожал плечами, поморщился от прострелившей боли, с опаской покосился на нож в моих руках.

— Это... — сглотнул, — обломать же можно.

Кому можно, а кому нет. У меня пальцы на обламывание стрел не заточены. Они вообще больше к офисному труду привычны.

Выразительно изогнула бровь.

Мужик вздохнул, смирился с неизбежным — моими нежными ручками на стреле и проговорил:

— Дня через три-четыре будут.

Это же... даже если копать сутками, мы не успеем. И почему все так быстро и так не вовремя?!

— Тыгдлар, — позвала бабулю, — можешь помочь?

Та подошла, оглядела обнаженный по пояс торс, стрелу. Втянула носом воздух, точно пытаясь по запаху определить производителя.

— Шарх? — спросила у раненого.

Ух ты! Определила.

Тот кивнул.

Бабуля поморщилась, глянула — точно в грязь втоптала. Мужика аж согнуло, бедного. Протянула руки — хрясь, вжик, и на пол толчками полилась из раны кровь. Я торопливо наложила полотенце, потом прижала ладони, останавливая кровь.

— Вы, госпожа, сильно не старайтесь, на мне все как на звере заживает.

Бабуля аж побелела, услышав обращение ко мне, но спрашивать ничего не стала.

Я побыстрее выпроводила раненого из дома — кровь остановила, рану очистила, туго забинтовала плечо, и хватит с него.

— Правда, что ль, из благородных? — спросила Тыгдлар тяжело, когда я убирала окровавленные тряпки со стола.

Вздохнула — началось. Нам только по классовому признаку разругаться не хватало. Вряд ли здешние обитатели питают нежные чувства к тем, кто за стенами Города в особняках прячется. Что там у нас? «Вставай, проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов!» Чур меня, чур! Только не революция. Я лучше за еду работать буду. Впрочем, и так работаю.

— Ты давно уже все поняла, — понизила голос — детвора, набегавшись, крепко спала, — нездешняя я. Из другого мира. Так что мое происхождение здесь не имеет никакого значения.

Бабуля хмыкнула, не впечатлившись объяснением. Отобрала грязные тряпки.

— Ты это всегда ты, — проворчала недовольно, — а происхождение не спрячешь, как ни старайся. Да и дар твой... Ни разу не встречала у простых.

Вот как. То есть магия у них по родовому признаку распределяется?

Спросила.

Оказалось, не совсем. Одаренные появлялись и у простых, но редкий дар — привилегия аристократов. Спасибо селекции, ибо женились и выходили замуж лишь за тех, кто с даром.

Выяснила и чем белый целитель отличается от простого. Простой мертвое не оживит, а я в лавайху жизненную силу вдохнула. Так что теоретически — совершенно теоретически — могу и мертвого поднять. Если он свеженький. Тьфу. Надеюсь, до этого не дойдет.

Это тонкое отличие известно не всем — Тыгдлар, например, муж рассказывал, простые же граждане уверены, что белый целитель лечит по велению богов и потому денег не берет.

Так что я своим альтруизмом себе легенду и подписала.

— Слухи нехорошие в Городе ходят, — уведомила меня бабуля, когда с уборкой было закончено, — войска завтра уходят. Говорят, на бой. Если проиграют... — И выразительный взгляд подтвердил мои худшие опасения. Бабулю не спасет даже то, что она из бывших, ибо жила при захватчиках, значит, поддерживала их. Про нас с детворой и говорить нечего. Схрон нам бы точно не помешал...

— За стены не пустят? — уточнила без особой надежды.

Бабуля пожала плечами:

— Никогда не пускали.

Понятно. Сытый голодному не товарищ. Будем отбиваться своими силами.

А ночью меня разбудили. Пощекотали в носу, дернули за пятку. Мне как раз снилось, что я ползу по полю в ночной рубашке, которая неудобно цепляется траву, а над головой с нервирующим свистом проносятся эльфийские стрелы. Не спрашивайте, откуда эльфийские, но здоровые такие... три фута длиной и попадают в мелкую французскую монету.