– Как ты смеешь, невоспитанная девчонка! – сердито крикнул маленький пажик, в то время как его сестры Нини и Мери дружно испустили короткий крик негодования и испуга.

– Ах, скажите пожалуйста, какая неженка! Велика важность – ему прическу смяли! – хохотала Тася во все горло, бойко поглядывая на остальных детей и как бы ища у них сочувствия.

– Девочка не должна так поступать. Эго стыдно, – произнесла по-английски незаметно подошедшая мисс Мабель.

Но Тася не понимала английского языка. Да если бы и понимала, то не обратила бы ни малейшего внимания на замечание гувернантки. Она была вполне счастлива, потому что Тарочка и Митюша – её закадычные друзья – хохотали во все горло над её проделкой, в то время как Павлик и Леночка старались успокоить разобиженного Викторика.

– Дети, обедать! Обедать скорее! – послышался в эту минуту голос Нины Владимировны из комнаты.

И вся толпа маленьких гостей, в сопровождении своих юных хозяев, двинулась в столовую.

Тася первая бросилась к столу, y которого хлопотала чистенькая симпатичная старушка в ослепительно белом чепце.

– Есть хочу! Есть! Есть! Есть! – кричала Тася на всю комнату.

– Да ты бы, Тасюшка, раньше гостей рассадила, – укоризненно покачала головой няня, мельком взглянув на свою воспитанницу.

– Не твое дело, молчи, нянька! – сердито буркнула себе под нос та.

– Вы невозможная девочка! – тихо, но внушительно произнесла Марья Васильевна, наклоняясь к уху Таси.

– Вы невозможная девочка! Вы невозможная девочка! Вы невозможная девочка! – запела на разные голоса Тася, ужасно разевая рот и размахивая руками и ногами в такт песни. – Ай! Ай! Ай! – закричала она неожиданно, прерываясь, – мои любимые пирожки с капустой! Дайте мне первой! Первой мне, мне, мне, мне!

Мисс Мабель, строгая, чопорная англичанка, прекрасно воспитавшая детей Извольцевых, почти с ужасом смотрела на красную, крикливую девчонку, не умевшую вести себя за столом. Нини и Мери молча жались друг к другу. Они даже как будто побаивались этой шумной, бойкой не в меру проказницы. A брат их только бросал на Тасю презрительные взгляды и молча пожимал плечами.

– Что ты смотришь так? Выпучил глаза и смотрит, как таракан! – накинулась на него проказница. – Что мне весело? Ужасно удивительно, право. Не могу же я сидеть, как глупая кукушка, и любоваться вами. Павлик говорит, что у них в корпусе кто живее и шаловливее – того и любят больше. A вот ты зато и не мальчик-кадет, a верченая кукла на пружинах, вот ты кто!

– Тася! Тася! – укоризненно шептала на ухо сестра Леночка. – Ведь эго наши гости!

Как раз в эту минуту Нина Владимировна вошла в столовую и Тася при виде матери вспомнила, что обещала ей вести себя прилично.

Она разом подтянулась и притихла, но ненадолго. Вскоре она совсем забыла свое обещание, громко кричала и хохотала на весь стол, задевала детей, проливала воду и, наконец, дошла до того, что, свернув салфетку, изо всех сил швырнула ее в лицо Викторика.

Салфетка попала как раз в тарелку с супом и разлетевшиеся во все стороны брызги залили и нарядный военный мундирчик маленького Извольцева, и прелестные платьица сидевших по обе его стороны сестриц.

– Ловко! – прошептала, давясь от смеха, Тарочка Раева на ухо Таси, шалости которой она очень одобряла.

– Молодец, Тася, – вторил сестре толстяк Митюша.

– Тася! – строго прикрикнула мама с другого конца стола.

– Нет, это уже слишком! – произнесла, густо краснея, Марья Васильевна и тотчас же добавила суровым тоном: – Вы останетесь без сладкого сегодня.

На сладкое была подана любимая Тасина земляника.

Все дети с удовольствием принялись за вкусное лакомство.