Уэйт, хотя и пишет в формальном, академическом, часто снисходительном тоне, признает, что кто угодно и где угодно может придать картам Таро то значение, которое им нравится. В своей автобиографии «Тени Жизни и Мысли» он говорит:
В конце концов мы должны признать, что нет никакого общего главенствующего канона в интерпретации символики Таро. Это невозделанное поле, ожидающее вас; это действительно настолько открытая для творчества область, что любой из моих толкователей может создать совершенно новую трактовку, не обращаясь к прошлому опыту; риск и опасность состоят лишь в том, каким образом они собираются это сделать, будет ли интерпретация карт гармоничной[27].
Уэйт сочетает традиционные гадательные значения с собственными, подсказанными опытом работы с Таро, – в этой иллюстрированной книге по оккультной работе, – предоставляя тем самым любому из нас пространство для создания личных интерпретаций и смыслов.
Он называет Памелу «самым образным и необычным художником-символистом»[28]. Главная забота Уэйта – то, что волновало его более всего, – касается Старших Арканов и эзотерического путешествия, которое они собой представляют. В своих мемуарах он рассказывает, что преподнес Памеле «на блюдечке» образы Шута, Верховной Жрицы и Повешенного. Младшие Арканы, похоже, волновали его гораздо меньше. Многие его описания даже не соответствуют изображениям на картах, что приводит к известному предположению о том, что в создании Младших Арканов он предоставил Памеле полную свободу.
Уэйт продолжал публиковать многочисленные книги после колоды РУС. В Нью-Йоркской публичной библиотеке, в отделении редких рукописей, хранится большое количество неопубликованных текстов, которые 75-летний Уэйт пытался продать продавцу книг Джону Джеффри за 3500 фунтов. Уэйт прожил еще десять лет до своей смерти в 1942 году. Писатель Кеннет Рексрот описывал Уэйта как «странную рыбу в еще более странном бочонке». Однако его уважали как известного оккультного писателя, который был первым в своей «попытке систематического исследования истории западного оккультизма»[29], – что являлось далеко не простой задачей.
Биограф Р. А. Гильберт восхищается Уэйтом, который, вопреки всяким ожиданиям, нашел уникальный путь к непосредственному опыту переживания Бога. Все мистики обращаются к своему внутреннему миру, но Уэйту единственному удалось «ухватить там» нечто удивительное и доставить это на поверхность таким образом, чтобы все человечество смогло осознать свою истинную природу; и, более того, ему (человечеству) даже были предоставлены средства для достижения этого[30].
Уэйт сократил литературную пропасть между высокопарными текстами древних мистиков и современными авторами поколения нью-эйдж. И хотя Уэйта, главным образом, помнят за его обновленную колоду Таро, он, как и Памела, не дожил до того момента, когда смог бы увидеть грандиозный триумф своего детища.
Нью-Йорк, 32-я Восточная улица, 1974 год
Потный таксист жует сигару и что есть силы давит на клаксон на руле машины. Звук, не достигнув цели, затухает; сквозь лобовое стекло можно наблюдать за тем, что происходит на улице.
Высокий джентльмен вешает телефонную трубку, потирает подбородок и смотрит вперед, не обращая внимания на гудок. Этот юноша из Бронкса уже совсем взрослый. Манхэттен отделен от Бронкса тонкой полоской реки Гарлем, которая кажется широкой, как Атлантический океан. Стюарт Каплан – президент угольной шахты, молодой мебельной компании и многих других фирм. Его телефон, телефон серого кардинала с Уолл-стрит, постоянно разрывается от звонков. Cекретарь сообщает, что второй звонок ждет его на другой линии. Игнорируя ее голос, он смотрит на примечание, которое только что набросал на листке бумаги. Это примечание он сделал во время переговоров, которые только что провел с Дональдом Вейзером из компании Weiser Books. В нем говорится: «Связаться с издательским домом Хатчинсона относительно колоды Райдера – Уэйта. С этим надо что-то делать».