– Никакой надежды?

– Никакой. Мы испробовали всё, что могли. Но обожравшийся лунь, по сравнению с ней, мудрец. Он, хотя бы, сам ищет, где ему поспать.

– Как ты могла просмотреть Илиеону.

– У меня и, кроме неё, хлопот хватало. На тебя сколько времени уходит. Да и самой восстанавливаться надо.

– Можно ли её вылечить?

– Ты о ком? О матери или о дочери?

– О дочери я и так знаю. Я спрашиваю про мать. Про супругу.

– Её? Легко. Но препарат находиться в корабельном хранилище. И достать его можно только при одном условии.

– Да. Замкнутый круг. А что теперь делать нам?

– А что мы можем? Нужно начинать всё сначала. Пара создателей второй половины ещё жива. Они были помещены в терокамеру и находятся в репродуктивном возрасте. Пусть родят нам ещё одну Супругу.

– Ты поместила их в терокамеру? Какая предусмотрительность. А родители Корма?

– Разумеется. Слишком много времени и сил ушло на создание этих четверых, чтобы рисковать ими.

– Ничего не поделаешь. Мы ждали столько времени, подождём ещё.

На Земле не может быть ТАКОГО. Я, может, уже умерла, и это такой странный ад, специально для меня? Заблудиться в лесу было одним из моих любимых кошмаров. Стоило мне зайти за третью сосну и потерять из виду своих спутников, как у меня начиналась истерика. А может, я просто сплю? Точно! Надо проснуться. А как это сделать? Я со всей силы щиплю себя. Больно. Но не помогает. Как еще? Ага! Придумала! Надо просто заснуть здесь и потом проснуться там. Так просто. Я осторожно опускаюсь на землю. Надо уснуть. Я устала, даже дышать не хочется. Сейчас, сейчас. Я уже засыпаю. Ветки снова ползут к моим рукам. Пусть ползут, что они могут? Ничего они мне, в моём сне, не сделают. Меня скоро здесь не будет. Меня уже почти нет. Ладони становятся ватными. Кулак разжимается. И я, закрыв глаза, ещё успеваю заметить спички, выпавшие из руки. Мне хорошо. Какая я умница. Даже во сне понимаю, что надо делать. Подумаешь, кошмар. Не впервой. Прорвёмся. Про – рвём – ся. Я проваливаюсь вниз, в розовую вату. Ниже, ниже. Нет, я лечу. Где верх, где низ? Мутит. Что-то я никак не могу уснуть. То есть не уснуть, а наоборот, проснуться. То есть… тьфу. Плохо мне. Во сне так плохо не бывает. Или бывает. Или не бывает. Бывает. Бы-ва-ет. Бы-ы-ва-а-е-е-ет – какое странное слово. Что оно означает? Не помню… не знаю. Голова тяжёлая. Такое ощущение, что меня схватили рукой за мозг и тащат куда—то. Надо избавиться от этого ощущения. Головой тряхнуть, например. Я мотаю головой. Кольнуло справа. Снова. Снова. Что-то там лежит и упирается мне в висок. И мне больно. Но почему я тогда не просыпаюсь? Мотнём посильнее. Ого. Глаза распахнулись. Я проснулась или нет? Змеи вокруг лица. С ногами. Шевелятся. Медленно так. Наверное, тоже спят. Ноги вверх, вниз… вверх… вниз… Да это не ноги, а листья. Какие странные змеи, с листьями вместо ног. Как же они ходят? Надо их убрать от лица. Руки не слушаются. Ну, понятно, я же сплю. А что это мне мешает нормально заснуть, чтобы потом проснуться? Что там колет в висок? Поворачиваю голову. Не видно, но ощущается. Встать я не могу – понятно сон. Попробуем рукой. Получается плохо, но надо постараться. Подтягиваю руку к лицу, и…

Из горла вырывается просто дикий визг.

Ладони, запястья оплетены серыми ветками-змеями, присосавшимися к ранкам. Нет, такого я даже во сне терпеть не намерена. Отрываю паразитов с рук, с лица, ах, ты мерзость, даже под одежду уже забралась.

Надо приподняться. Упираюсь ладонью в землю. Руку оцарапало. Чем, интересно? О! Спички.

Интересно, а во сне можно спичку зажечь? Пальцы не слушаются. А ну стоять! Смирно! Это мой сон или где? Упали – отжались. Раз – два раз – два. Мы писали, мы писали наши ля-ля-ля устали. Мы пивка сейчас попьём и опять писать пойдём.