Придя домой, я заглянула на антресоли, проверить Щена. Там его не было. Значит, на балконе. Пёсьему сыну, почему то, невероятно, нравилось там. Надо сходить.

Поднимаясь на балкон, я тихонько свистнула, а потом позвала.

– Щен, где ты, маленький. Заждался.

– Ничего. – Раздался знакомый голос, от которого сердце моё оборвалось и рухнуло в бездонную пропасть, а вместо сердца, в груди, забилась сумасшедшая птица.

– Я умею ждать.

На ватных ногах я подошла к столу и рухнула на сиденье. В горле у меня пересохло, и я молча сидела и смотрела на него. А он смотрел на меня. Молча.

Я не знаю, сколько веков прошло, когда он, наконец, откинулся назад и, кашлянув пару раз, произнёс.

– Ну, здравствуй, Ол. Или Альлига. Как тебе больше нравиться?

– Здравствуй… ур. – Так же, откашлявшись, произнесла я.

– Ты забыла моё имя? – Иронично усмехнулся он. И от этой его ухмылки у меня, как и раньше, по спине пробежал лёгкий озноб.

Я отвела взгляд и пробормотала.

– Откуда бы я его узнала. И когда.

– От меня. Не так давно. Около трёх смен назад. На каменной реке, когда мы встретили единорогов. И не пытайся меня убедить, что ты этого не помнишь. И не пробуй сказать, что это не ты. Райл рассказал мне все про тебя.

– Райл?

– Ты сама его попросила. Забыла? О том, что телом его мамы пользовалась не она.

– И ты поверил?

– Почему бы нет. В единорогов тоже трудно поверить. К тому же вы, с настоящей Ол, настолько разные, что я сам бы выдумал теорию о переселении душ. Если бы она не была, уже, придумана. И, ты извини, но я кое-что, слышал из ваших с Райлом разговоров. Но тогда я думал, что это у вас игра такая.

Я сосредоточенно гнула ноготь на большом пальце, когда вдруг услышала.

– Мы нашли Таву.

Я вскинулась, не сумев сдержаться и он, кивнув удовлетворённо, продолжил.

– Мёртвую. Она погибла.

Я сломала ноготь и, вскрикнув от боли, сунула палец в рот. Шан перегнулся через стол, вытащил мой раненый палец, осмотрел его, достал откуда-то крохотный цилиндрик с клеем и залил ранку. Подул, а потом прижал мою ладонь к своему лицу. А я закрыла своё лицо другой ладонью, которая ещё оставалась в моём распоряжении, и тихо заплакала.

Он обнял меня. Он не гладил меня по голове и не говорил успокоительных слов, но я вдыхала запах его тела, заново узнавая, и рыдания мои постепенно стихали.

– Дай воды. – Попросила я его, шмыгая носом. – На столе кувшин.

Он поднялся и налил воды в высокий узкий стакан. Подал, и пока я пила холодную воду, спросил.

– Как мне тебя называть?

– Здесь меня зовут Альлига. – Я подняла на него глаза. – Почему ты решил, что она – это я?

– А почему я должен был этого не решить? С первого же дня, когда дочь Корма, безнадёжная идиотка вдруг обрела разум, я подумал про тебя. А когда ты пришла в центр первый раз, помнишь? Ты посмотрела на меня такими дикими глазами, будто призрак увидала. С чего бы тебе так пугаться незнакомца?

Я подумала, что, видимо, меня тогда сильно перекосило от неожиданности.

– Я узнал тебя, когда ты смеялась с этим маленьким горбуном. Никто в этом мире не может смеяться так как ты. Я должен благодарить этого безымянного…

– Не называй его так. У него есть имя. И если ты ещё раз назовёшь его безымянным, я перестану разговаривать с тобой. Он мой друг, и, поверь, он намного умнее тех, кого вы считаете нормальными.

– Хорошо. Я буду называть его только по имени, если ты скажешь мне, как его зовут.

– Вамана.

– Забавное имя. И почему ты его так назвала?

– Когда-то очень давно жил, а может, и не жил, один бог. Он превратился в карлика, по каким-то своим, причинам. Ну, ему так захотелось. Но он не перестал быть богом. И остался могущественным и мудрым существом.