– Я не хочу есть. – Оторопел парень.

Я рассмеялась.

– Ну, не хочешь, не бери. Всё равно, молодец. И не пугайся так. Я шучу.

– Альлига. – Парень, смущённо, замялся.

– Я тебя внимательно слушаю.

– Ты меня Макс называешь, это ты тоже шутишь или всерьёз?

Я сначала и не поняла, о чём это он, а потом до меня дошло.

– Я знаю, обычно, когда Новое имя дают, то уры приходят. Но ты же дочь Корма. И потом, ты ни на кого не похожа. И дом твой… – Бормотал парень. Кажется, он уже пожалел, что завёл этот разговор.

– Знаешь, – Ответила я после некоторого раздумья. – После этого, – Я кивнула на мольберт. – я готова звать тебя не просто Макс, а даже Максим. Но давай, чтобы всё было по правилам, я поговорю с урами. Думаю, они мне не откажут. Тем более, что ты действительно большой молодец.

Парень зацвёл, как красная зорька.

Собственно, уры давали не само Новое имя, а лишь право на него. Поэтому Красавчик и вызвал только Макса. Аглая и Эраст и так уже имели это самое право, а Вамана для уров, как бы и не существовал. И им было фиолетово, как я называю своего «козлёнка»

– И когда же будет этот новый праздник?

– А? – Я отогнала воспоминания и улыбнулась Эйслету. – Что? Ты о празднике? Ещё не скоро.

– Всё-таки интересно, что же ты задумала?

– Придёшь – узнаешь. – Повторила я. – Ты лучше вот что, принеси мне при случае пару своих рисунков. Или нет. Лучше я сама зайду и выберу. Можно?

– Конечно. – Медленно протянул мой закадычный друг.

Кажется, я его здорово ошарашила своей просьбой.

– Я даже не спрашиваю, зачем тебе это нужно.

– Умница ты моя. – Оскалилась я.

– А хочешь, я тебе стихи почитаю? – неожиданно спросил Эйслет, крутанув на столе блюдце. Оно завертелось на ребре, тихо звеня.

– Какие стихи?

– Свои.

– Почитай.

Эйслет остановил блюдечко, встал и отошёл к перилам балкона. Он молчал долго, и я уже было, решила, что он передумал, когда раздался тихий голос.

– Из разных миров прихожу я сюда, сквозь сны.

И память моя не даёт мне проснуться здесь.

Застывшее сердце, моё, пылает в огне.

И вечности пыль покрывает мои следы.

Что—то до боли знакомое услышала я в его словах. Но что? Летает где-то рядом, не поймать.

– Прочти ещё раз.

– Я не смогу.

– Почему?

– Это новые стихи. Я только что услышал их. Не запомнил.

– Ну, постарайся. – Взмолилась я. – Пожалуйста.

Он наклонил голову и глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнул.

– Я помню тебя. Мы встречались уже не раз

Ты нежность, живущая в каждом из моих снов

Иду я к тебе по тонкому льду времён

И знаю, что, где-то, в веках, я найду тебя.

Я стояла, закрыв лицо ладонями, и слушала не столько слова, сколько ритм. И настроившись на этот ритм, я неожиданно для себя произнесла.

– Такая белая, беглая луна.

– Что?! – Вздрогнул Эйслет. – Откуда ты узнала, что…. Ты тоже ловец?

– Нет, я не ловец. – Вздохнула я. И посмотрела на Эйслета. Конечно, размер стиха не совсем подходил, и слова были совсем не те, но было очень похоже.

– Прочти ещё.

– Тебе, правда, понравилось? – Выдохнул Эйслет.

– Очень.

Эйслет читал мне всё новые и новые стихи. Даже Кошка Ночь заслушалась и остановила время. А потом, вдруг, она опомнилась и удрала, махнув на прощанье хвостом и мы увидели, как на востоке поднимается заря. Я искоса взглянула на Эйслета. Он стоял, глядя прямо на солнце и безмолвно шевелил губами. Высокий, красивый и, неожиданно, желанный.

– Ну что же ты. – Подумалось мне. – Вот она, я, перед тобой, как Дюймовочка на листике. Маленькая и беззащитная. Возьми меня в свои ладони, обожги своим дыханием. Сейчас такой момент, когда сбываются все самые сокровенные желания. И любая глупость, сделанная сейчас, становиться единственно правильным выбором. Сделай же эту глупость, забудь то проклятое утро. Ну, хотя бы просто руку протяни и дотронься до меня. Я сама не смогу.