Да что же я стою? Молока! Срочно!

Спотыкаясь и оскальзываясь на крутом спуске, с трудом волоча за собой зверёныша, я поднялась наверх, закинула костлявую тушку на плечи и потащилась домой.

На лужайке возле дома торчал Вамана. Увидел меня и закричал радостно.

– Аль! Я тебе еду принёс. Где ты ходишь?

Тут он увидел щенка и запищал от испуга, вытаращив и без того огромные глаза.

– Не пищи! – Рявкнула я на него. – Немедленно на рынок и принеси мне молока. Свежего!

Последние слова я кричала уже в его спину. Проводила гонца взглядом и отправилась в дом. Молоко, молоком, но ребёнок давно голодный. Как бы ему жирное не повредило. Значит, надо молоко разбавлять. И разбавлять кипячёной водой. А кто её, кроме меня, вскипятит? Некому. Всё сама, всё сама.

К тому моменту, когда вода вскипела, прилетел мой горбун.

– Ты быстро. – Похвалила я его.

– Да, я в город то не бегал. Коз тут, недалеко, пасут. Я и подоил одну. Ты же сказала – свежего.

– Молодца.

Щенок почуял запах парного молока, приподнял лобастую башку и снова заплакал.

– Сейчас, сейчас, маленький мой. – Засюсюкала я. Плеснула немного молока в чашку, разбавила водой. Посмотрела на щенка. Не обжегся бы. Налила теплую жидкость прямо себе в ладошку и поднесла к его мордочке. Малыш вцепился в край ладони и зачмокал. Молоко быстро исчезло. Щенок заплакал ещё громче, требуя добавки. Я немного подумала и капнула в ладонь ещё грамм тридцать. Снова чмок-чмок и нет молочка. И снова плач.

– Нет, малыш, теперь погоди. – Сказала я. – Сразу много я тебе не дам. Я не знаю, как у вас у собак, но людям после голодовки обжираться не рекомендуется.

Я подняла щенка на руки и прижала голеньким животиком к своему животу.

– Погрейся.

Щенок принялся тыкаться мордочкой, ища титьку. Вамана закатился тихим смехом.

– Он думает, что ты его мамка!

– А я и есть, теперь, его мамка. – Ответила я.

В эту ночь мы с мальчиком остались ночевать в доме. Строго говоря, ночёвкой это назвать было нельзя. Каждые пятнадцать – двадцать минут я давала щенку разбавленного молока. К полуночи прилетели папа с Эйслетом. Поахали, попугались немного, над щенком. Меня хотели напугать. Мол, зверь дикий, страшный. Вырастет – сожрёт.

Но я сказала: – Ша! Пусть сначала вырастет. А там видно будет.

Утром щенок закричал. Видимо, я его всё-таки перекормила. Пришлось выносить его на двор и делать массажик животика. Массажик помог. Да так, что я даже пожалела, что не унесла щенка подальше. Всё равно пришлось спускаться к нижнему ручью и купать ребёнка. Потом я дала ему немного тёплой водички, и он, наконец-то, уснул. Во сне он тихо плакал и искал маму.

Следующие дни были забиты ещё больше, чем предыдущие. Моя последняя надежда была съедена Красавчиком вместе с кусочком Лунниного торта. И я загоняла себя, как старую лошадь. Чтобы не думать, чтобы не вспоминать, даже.

Большую часть дня я проводила у уров. Утро посвящалось Дворцу. С каждым днём придумывалось что-нибудь новое, для украшения или для благоустройства. И я тут была ни при чём. Я бы ограничилась балкончиками и башенками. Но в дело вступил Макс.

После праздника он решил, что одного здания Корму тоже будет мало и предложил ему возвести ещё одно и соединить оба здания проходом. Я хорошо понимала его. Ему хотелось побольше заработать. А его светлая голова работала просто отлично.

Я начертила им несколько вариантов. И одно и двух и даже трёхэтажный проход. И в одну линию, и в две и даже в три. Нарисовала им арки, колонны, порталы, короче, всё, что помнила из архитектуры, и предложила самим сочинить весь ансамбль.