– Ну и что это за народное творчество? – Повернулась я к Эйслету.

– Это мой сон. Уры считали и записали.

– Сон?! Твой? Хм. А можно ещё раз посмотреть?

Эйслет повторил свою абракадабру, и сфера загорелась вновь. Когда она снова погасла, я минут несколько сидела, задумавшись. Эйслет молчал.

– Тебе снилось ещё что-нибудь?

– «Что-нибудь», мне снится уже шестьдесят оборотов. И двадцать из них, мои сны, считывают уры.

– Зачем? И почему они решили, что твои сны важнее снов остальных людей?

– Иногда мне сниться то, что происходит сейчас. Или произойдёт очень скоро. Именно в Городе. Как-то мне приснились псы. Как и откуда они придут. Я сказал урам. Они, как ни странно, мне поверили. Вернее, решили проверить мои слова. Псы действительно пришли оттуда, откуда я и сказал. В тот раз никто не погиб. С тех пор уры и читают мои сны. Я ловец. Именно за это меня и взяли во второй круг.

– Кто ты?

– Ловец. У уров есть теория, что всё, что происходит или происходило, или произойдёт когда-нибудь, уже кем-то и где-то записано. И эта информация витает в пространстве и доступна, хоть и частично, таким, как я.

– И много вас, таких, как ты?

– Я знаю только одного.

– Кого это?

– Себя. – Удивлённо ответил Эйслет и вдруг расхохотался. – А ты не поняла?

– Ты меня совсем заморочил. – Проворчала я. – А куда это ты пропал? Я тебя кучу дней не видела.

Эйслет взял мою руку, перевернул её ладонью вверх и принялся чертить на моей ладони чёрточки и кружочки.

– Я рисовал. Я бы очень хотел, чтобы ты посмотрела мои новые рисунки, но тебе они совсем не нравятся.

– Знаешь, Эйслет. После этого. – Кивок в сторону чаши. – Я обязательно должна посмотреть твои рисунки ещё раз. А пока покажи мне твои сны.

Эйслет поднял на меня удивлённые глаза, подумал немного и улыбнулся.

Мы смотрели до самого утра.

Один из его снов представлял первобытную охоту. Эйслет сначала хотел отключить его, сказав, что это «пустой» сон, но я успела заметить мелькание грязных ног и остановила его. Понятно, что этот сон был для него «пустым».

Бегущие ноги, оскаленные рты, копья в волосатых руках. Всё кусками, фрагментами и сплошным мельтешением. Естественно, что Эйслету, никогда не видевшему ничего подобного, этот сон ни о чём не говорил.

Ещё один сон очень заинтересовал меня. Водопад. Не так чтобы Виктория или Илья Муромец, но тоже, ничего себе.

– Ты когда-нибудь видел такое наяву? – Спросила я.

– Где бы? – Вопросом на вопрос ответил Эйслет.

– Тогда это действительно интересно.

– А ты?

– Что?

– Ты видела? – Эйслет кивнул на сферу.

– Где бы? – Хмыкнула я.

Пара снов была просто нагромождением непонятных образов. Их Эйслет показал мне специально, после охоты, в надежде, что я что-нибудь увижу и в них. Но, увы. Большая часть снов представляла людей в странной одежде и мутные механизмы. Был полёт. То ли в самолёте, то ли самостоятельно.

Когда я поняла, что больше не в силах смотреть чужие сны, и пора бы уже посмотреть что-нибудь своё, Эйслет сказал.

– Ещё один. Последний. Мой любимый. Я его даже отдавать не хотел.

Я протёрла уставшие глаза, взглянула на сферу и обомлела. Передо мной, во всей своей волшебной красоте, стоял единорог. Я и сама не заметила, как сползла со стула и, стоя на коленях, вцепилась в край чаши обеими руками.

Единорог тряхнул роскошной гривой и посмотрел на меня огромным чёрным глазом. Я потянулась к нему. Ближе. Ближе. Вот он совсем рядом. Ещё немного и я смогу его поцеловать. Внезапно глаз единорога увеличился до размеров сферы, и я провалилась прямо в него.

– Аль!

Я медленно повернула голову. Рядом со мной на коленях стоял Эйслет и держал меня за плечи.