– Они, что – всегда так разговаривают?

– МЫ разговариваем так не всегда. Но часто. Вон он, порт «Брэд» – нам туда.

Двумя часами позже Джейм озиралась, стоя в центре Витражного Зала. Маленькая портативная камера вилась над ее головой, как шмель с кулак размером.

– А это?…

– Это история о том, как заложили Бриан. Столицу. Андрей Горчаков, и Нед Малиган, его шурин.

– А сзади?

– Их сыновья. Семеро Горчаковых и семеро Малиганов.

– Это по скольку жен у каждого было? – поразилась Джейм.

– Э… по одной, – удивился Илья.

– Ужас, – отозвалась Джейм, – то-то жен нету на картине. Им было некогда позировать, видимо.

Илья подумал и перевел Джейм к другому витражу.

– Врачи, победившие Большую Эпидемию. Джейн Дав и Кэтлин Назарова, и их ассистенты – Келли, Ивакина и Броуд.

– Хы, три тетки, – посчитала Джейм, – а я уж подумала, что у вас вообще патриархат.

– Ну… вообще-то да. Хотя черт его знает, может, и нет. Я не помню.

Весь следующий день они поднимались и спускались по ажурным лестницам, обходили залы, в которых высокие окна на солнечную сторону отражались в зеркальных жалюзи противоположной стороны. Джейм провела полчаса, лежа на полу в одном из коридоров. Илья стоял рядом и слушал, как она подробно пересказывает камере объяснения мимохожего ремонтника о том, как выращивается аранское покрытие. Отдельно – про то, что узор, в который его нити сплетены, может означать пожелание доброй дороги, богатства или удачи.

– А вот это пчелиные соты – благоденствие, да?

– Ага, а вот это – алмазное плетение, удача и успех.

– И на каждый квадратный метр по тысяче пожеланий?

– Точно.

Проходившие мимо служащие ухмылялись. Илья подумал, что туристов Тирнаног видит не впервые. Однако народу на станции было удивительно немного. По его воспоминаниям, станция была вся похожа на огромный вокзал, даже в Витражном Зале на полу лежали матрасы. Сейчас людей было не меньше, чем на любой орбитальной станции – но и не больше. Эвакуация окончена много лет назад.

Джейм почти вприпрыжку шла по узкому внешнему коридору с редкими оконцами-иллюминаторами и объясняла Илье:

– Уникальность вашей станции в том, что она не просто арт-объект, а фрактальный арт-объект. От нее вшторивает на любом приближении. Я боюсь, что если заняться молекулярным анализом всех этих ступенек, окажется, что они серебряные.

– Они платиновые, – пожал плечами Илья, поспевая за ней вслед.

Джейм махнула рукой.

– Верю!! С вас станется. И название какое – Тирнаног. Лунное королевство. Что за нацией надо быть, чтобы превратить орбитальную станцию в дворец?…

– Ну… станция – она для всех. Это нарочно было сделано. Каждую ясную ночь каждый тариен поднимает глаза и видит свою гордость, украшение неба, обручальное кольцо любимой планеты. Мы это ей подарили. Вращение тора намеренно отцентрировано так, чтобы с поверхности можно было видеть – то полоску, то колечко.

– Дикие люди, – проворчала Джейм, – брак с планетой… бррр.

– Погоди… кажется, здесь.

Они прошли по лесенке на другой этаж. В круглом основании башни – зубца короны – небольшой садик с фонтаном в центре, кольцо аккуратных дверей. И никого.

Илья вытащил из кармана комм-тетрадь и проверил записи.

– Да, порт «Марина», надстройка, четвертый этаж. Какое все здесь… маленькое…

Джейм смотрела на него с интересом. У Ильи прыгали губы, он прижал пальцы ко рту и резко вздохнул.

– Сейчас… Да. Пойдем. Тут пусто, понимаешь? Я не думал, что тут никого не останется…

Они обошли садик и начали подниматься по лестнице с двойными – высокими и маленькими – перилами. Балкон шел вокруг всего помещения, вдоль стен стояли кадки с цветами, столики, кресла и качели.