Другие, более серьезные, морща от напряжения лбы, учили простенькие заклинания вроде «Дрыгус-брыгус» или «Хап-цап», пытаясь добиться синхронизации заклинания и искры. Это не так уж просто, если разобраться. Секундой раньше или секундой позже – и все пойдет насмарку.

Пятикурсники, эта элита высшей школы, ходили гордые и надутые, обращая на первые четыре курса внимания меньше, чем на нежить. Нежить была нужна им хотя бы для опытов, от младшекурсников же вообще не было никакого проку. Во втором семестре пятикурсники уже не учились. Перед выпуском им предстояло написание диплома. Разумеется, это следовало делать уже сейчас, но большинство, как водится, тянули до последнего момента.

Самые хитрые и ленивые, преимущественно из черных магов, еще с конца осени начинали осаждать джинна Абдуллу. Они приносили ему подарки и умоляли дать им уже готовый диплом из защищавшихся в прошлые годы. Сохраняя таинственность, джинн отмалчивался, и лишь бородавки задумчиво дрейфовали, точно сухарики в бульоне, со щеки на лоб и со лба на подбородок. Несимметричные глаза неуловимо скрывались под полузакрытыми веками.

Вдоволь насладившись мучениями бедного тугодума, Абдулла назначал час – обычно поздним вечером, когда в библиотеке никого уже не оставалось, кроме него и просителя. Джинн зажигал витую свечу самого мрачного и подозрительного вида и произносил заклинание – по его меркам небольшое, всего-то в сто строф рифмованных проклятий. По мере того как строфы сменяли одна другую, пол в библиотеке начинал дрожать. Плиты разъезжались, и нерадивый выпускник, сердце у которого колотилось точно у пойманного воробья, видел начало длинной лестницы, уходившей в темноту. Абдулла точно призрак отрывался от пола и медленно плыл вдоль лестницы, маня пятикурсника за собой.

Там, в огромном сухом подвале под библиотекой десятью рядами стояли тысячи гробов. Джинн, в руке у которого дрожал желтоватый свечной огонек, нехорошо улыбался, обозревая свое хозяйство. Затем он подплывал к ближайшему гробу и постукивал по гулкой крышке.

– Хороший диплом – это прежде всего хорошо отлежавшийся диплом!.. Не так ли, юноша? Нервы-то крепкие, а то, может, в сторонку отойдете? – ехидно спрашивал он.

Неуспевающего студента начинала бить нервная дрожь. Он бледнел, синел, но отважно оставался на месте.

– И носик не зажмете? Ну ладно!

Абдулла выжидал, наслаждался эффектом и принимался деловито откидывать крышки. Студент, уже полуживой, с облегчением переводил дыхание. В гробах аккуратно, корешок к корешку, лежали переплетенные драконьей и змеиной кожей дипломы.

– Тэк-с, те ряды сразу отбросим – там слишком старые, еще до Древнира. Битком набиты запрещенными заклинаниями, хе-хе… Здесь дипломы по нежитеведению с 1789 по 1801 год. Их лучше не использовать – там полно пометок Медузии, к тому же не было случая, чтоб она чего-то забыла… В том черном гробике с кистями – дипломы по снятию сглаза с 1607-го по 1659-й. С Зуби еще можно иметь дело, к теории она не придирается, хотя уж больно практику любит. Сглазит кого по теме диплома тройным сглазом – поди выкрутись! А ведь такие случаются лентяи – перекатают, а прочесть свой диплом толком не прочтут!.. Одного Зуби в свинью превратила, так потом всей школой шпик ели – а что делать, раз дохрюкался? Обратно-то уж никак, если три раза с заклинанием ошибся…

Джинн коварно улыбался, что выглядело особенно зловеще, так как рот успевал переползти на лоб, а то и на бритую макушку.

– Поехали дальше! Там вон, в большом дубовом, практическая магия за семьсот лет. И еще место осталось – мало было желающих Клоппу сдавать… Не трогай доски – все проклято!.. Ах, как мне не хватает профессора Зигмунда! Того недомерка, что сейчас откликается на его имя, я в расчет не беру… Ничтожество, сущее ничтожество, хотя порой и мелькнет в глазенках что-то прежнее. Недавно попросил меня что-то за ним повторить, сущая лабуда, так я потом три часа с потолка соскребался…