– Мне это совсем не нравится… Поклеп обнаружил лазейку только вчера, и лишь к утру он и Зуби смогли ее залатать… – озабоченно говорила доцент Горгонова.

– Меди, я не назвал бы это лазейкой. Ты видела края этой бреши? Такое ощущение, что «Грааль Гардарику» просто проломили. Стихийная магия, чудовищная сила… Это не было даже атакующее заклинание, я уверен.

– Я не верю в стихийную магию. Порой «Грааль Гардарика» соглашается пропустить мага, который не знает заклинания, но в ком защита острова не видит угрозы. Того же Пуппера, например… Но проломить ее так, походя, как какой-то пластиковый колпак… Невозможно! – сухо возразила Медузия.

– Меди, порой твой скептицизм меня умиляет. Нельзя быть магом и верить в чудеса меньше, чем лопухоиды. Вспомни четырехлетнего малыша, который проломил стену тюрьмы толщиной в три кирпича одной лишь силой мысли. Он сделал это потому, что на другой день его мать-ведьму должны были сжечь на костре, а малыш очень скучал… Я даже назову тебе его имя. Зигфрид Клопп. Кстати, именно после этого случая он и попал в Тибидохс.

Медузия почти уже сошла с площадки, но внезапно повернулась. Ее рыжие волосы зашипели. Блеснула темная, с серебристой искрой, чешуя. Крайние пряди превратились в змей.

– Гроттер, что ты тут делаешь? – сухо спросила Медузия.

– Стою, – сказала Таня.

Ей почудилось, что во рту у взбешенной Горгоновой она увидела раздвоенный змеиный язык.

– Подслушиваешь?

Таня вспыхнула. Не объяснять же Медузии, что она просто не хотела встречаться с Сарданапалом.

– Я не знала, что в присутствии преподавателей надо зажимать уши. В следующий раз я так и поступлю. На ближайшем же нежитеведении, – заявила Таня.

– Гроттер, как ты смеешь мне дерзить?! – вспылила Медузия. – Гроттер, стой! Куда ты?

Но Таня уже проскочила мимо них и кинулась вверх по лестнице.

– Таня, погоди! – крикнул ей вслед академик, но «малютка Гроттер» уже взлетела на два пролета. Она мчалась и ревела на бегу, спотыкаясь и перескакивая сразу через несколько ступеней.

– Какая дерзость! Нет, правильно, что она на черном… Мерзкая, вздорная девчонка! – сказала Медузия.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса покачал головой. Его задумчиво обвисшие усы воспрянули и запрыгали, сердито постукивая по стеклам очков.

– Меди, ты первая дурно повела себя с ней! Девочка не подслушивала. Она просто шла нам навстречу. Мне кажется, я догадываюсь, что с ней, – укоризненно произнес Сарданапал.

– Кто поступил дурно, я? Ей четырнадцать, а мне… – Медузия спохватилась и размыто продолжила: – А мне несколько больше. И вообще, довольно того, что я доцент кафедры, а она простая ученица!

– Вот именно потому, что ей четырнадцать, и потому, что она просто девочка, надо быть снисходительным! – сказал Сарданапал.

– Вы удивляете меня, академик! Вечно вы нянчитесь со своей Таней Гроттер! Так почему же вы не перевели ее на белое отделение, если она такая расчудесная? – ревниво спросила Медузия.

– Не смог, Меди! Таня пока не черный маг, но уже и не белый. Она где-то между осознанным добром и стихийным злом, которое совершает сгоряча и не задумавшись. Она как весы склоняется то в одну, то в другую сторону. Оставь я ее на белом отделении – другая чаша перевесила бы, и она стала бы черной уже навсегда или сделалась бы одной из тех белых магов-ханжей, которых полно в Магществе. Тех магов, которым кажется, что они вправе все и за всех решать потому лишь, что избегают красных искр. Да в профессоре Зигфриде Клоппе было куда больше человечности, чем во всех этих надутых правдолюбах вместе взятых!.. А сейчас, возможно, у Тани есть шанс вновь стать белой. Небольшой, но все же есть.