Старая саньяса была серьезной.

Я внес свой вклад – чувство юмора.

Старая саньяса была печальной.

Я внес свой вклад – песню, танец, смех…

Я сделал ее более человечной.

Старая саньяса в каком-то смысле была жизнеотрицающей.

Я сделал ее жизнеутверждающей.

Но это та же самая саньяса. Это тот же самый поиск.

Ошо

«Последний Завет»

С того самого момента, когда я переступила порог этого дома, меня буквально распирало от вопросов. Сначала я сдерживалась, но через некоторое время почувствовала, что могу, не скрывая своего любопытства, их задать: «О чем все это?.. Кто этот парень на фотографиях?.. Почему вы одеты во все оранжевое?.. Что для вас означает слово „медитация“?»

Баскар, красивый индиец с длинными черными блестящими волосами, спокойный и очень непосредственный, мягко рассмеялся над моим нетерпением и поднял руки, как будто для того, чтобы остановить мой неугомонный ум. «Будет лучше, если ты почитаешь вот эти журналы, – сказал он, указывая на небольшую стопку журналов в углу гостиной. – А потом уже, если у тебя останутся какие-то вопросы…»

Поскольку Говиндаса не было дома, я бросила рюкзак в кухне, скинула ботинки, села на подушку и взяла первый журнал. Назывался он просто – «Саньяса». На обложке была фотография того самого человека, который смотрел на меня с портрета на стене. Выяснилось, что его зовут Раджниш, хотя сейчас он известен как Ошо. Самая большая статья в журнале была посвящена Тантре – это был первый раз, когда я встретила это слово, – и я с увлечением погрузилась в нее.

Статья представляла собой отрывок из беседы Ошо и сразу же привлекла мое внимание. Я впервые слышала, чтобы духовный наставник – кто-то, кого принято называть «не от мира сего», – говорил о сексе как о священнодействии. Это затронуло какую-то струнку внутри меня, поскольку у меня всегда было ощущение, что секс может быть прекрасным духовным явлением, хотя сама я никогда этого не испытывала и не слышала, чтобы кто-нибудь говорил об этом в таком ключе.

Священники, монахини и учителя, которых я знала в Неаполе, либо говорили о сексе с осуждением – причем глаза их при этом похотливо поблескивали – либо с умным видом ссылались на теории Зигмунда Фрейда и Карла Густава Юнга. Для меня сама идея, что секс и духовность – это одна энергия, была настоящим откровением, и я жадно «пожирала» статью, как вдруг в комнату вошел Говиндас.

Он выглядел великолепно и немного экзотично – точно так, как когда я увидела его впервые. Мы обнялись, он поспрашивал, где я побывала после отъезда из Мюнхена, а затем показал мне квартиру. Она располагалась в очень старом здании в пригороде под названием Пазинг. В квартире были кухня, три спальни и небольшая комната для медитаций. Электрического водонагревателя там не было, и, если нужно было принять горячую ванну, приходилось топить дровами печку в помещении этажом ниже… Поэтому банный день устраивался только раз в неделю.

Баскар и его прелестная жена-немка Прия жили в одной комнате, молодой жизнерадостный немец по имени Прабхупад – в другой, а в третьей временно жил Говиндас. В его комнате были две кровати, и поскольку занимавший вторую кровать человек как раз накануне уехал в Индию, я могла на ней спать. Лидия, как я узнала, какое-то время провела здесь, но уже давно вернулась в Италию. Как ни странно, она исчезла из моей жизни навсегда, и я ее никогда больше не видела, хотя она вернулась в наш родной город Неаполь.

Когда я поинтересовалась, что означает название журнала «Саньяса», Говиндас объяснил, что это действие, которое совершает человек, когда становится учеником просветленного Мастера. Это духовный путь. Если человек хочет получить инициацию, он «принимает саньясу», а значит, становится «саньясином».