Одна волна бомбардировщиков за другой проносились на восток. Русские зенитные орудия отрывисто лаяли в ответ. Эскадрильи «Штук» разделялись над нашими головами и шли по одной. Они утюжили неприятельские оборонительные позиции и неприятельские батареи. Саперы бегом спускались к реке и спускали штурмовые лодки и понтоны в теплые воды Днепра. Все это происходило, возможно, на ширине всего около 100 метров. Заводились моторы; на безмоторных плавсредствах гребцы садились на весла. До этого момента не было произведено ни одного выстрела из стрелкового оружия.

Наши саперы укладывали понтон за понтоном, укрепляли их на берегу реки и клали на них доски. Все уже было заранее заготовлено в местах сосредоточения. Прошло около часа. Штурмовой мост был построен, и пехота начала по нему движение вперед. Другой саперный взвод соорудил из понтонов большие паромы, на которые через реку переправили противотанковые и пехотные орудия (очевидно, 150-мм пехотные орудия «33». – Ред.).

Русские открыли по переправе артиллерийский огонь. Однако первые штурмовые подразделения уже добрались до леса. На противоположном берегу тянулась широкая полоса заболоченной местности. Тяжелые пехотные орудия не могли пройти дальше. Саперные паромы доставили легкие тягачи. Но и они вязли в грязи по самые оси.

Мы оборудовали позицию радиостанции прямо у реки. Оттуда полковник фон Заукен руководил наступлением на линию Сталина и переправой. Постепенно его охватывало все большее и большее нетерпение, потому что контакт с передовыми подразделениями, которые сражались в лесу на противоположном берегу, оказался практически потерян. Пулеметный огонь велся по нас под углом с верхушек деревьев в лесу. Обстановка была неясная. Наш командир бригады хотел знать, что делать дальше. Он запрыгнул на небольшой паром вместе со своим оперативным штабом и переправился через реку. К несчастью, мы не могли взять с собой радиостанции. Мы пробрались через открытое заболоченное пространство и вышли к лесу, после чего внезапно оказались в самой гуще русских войск. Обер-лейтенант Либе и я открыли огонь из пистолетов, но пулеметный огонь был настолько силен, что нам не оставалось ничего другого, как, ища укрытия, спасаться, отползая назад по небольшому склону к песчаной отмели, а затем отойти по узкой лесной тропе. Командир неподвижно стоял в тени дерева. Вместо нагоняя, на нас был брошен до того красноречивый взгляд, что в нем выразилось все.

– Не следует стрелять, когда сталкиваетесь с противником, столь значительно превосходящим вас численно!

По крайней мере, я прочел в том взгляде именно это. Нам показалось, что мы заметили на его лице тень злорадно-яростной улыбки. Благодаря огромному везению и боевому опыту нашего командира нам удалось спрятаться в лесу, и мы пытались восстановить утерянный контакт с передовыми подразделениями. Мы понимали, что русские намерены позволить нам пройти вперед, поскольку повсюду позади нас находились неприятельские силы. Наконец нам удалось отыскать впереди своих.

Затем командир приказал нам попытаться пробраться через занятый неприятелем лес назад к переправе, доложить о наших наблюдениях и принести портативную рацию. Я пробирался назад от дерева к дереву. Отовсюду слышались голоса русских. Внезапно меня обстреляли из-под деревьев. Я залег и лежал за тонким дубком на небольшом склоне до тех пор, пока не смог определить свое местоположение. Затем я прыгнул в свежевырытый окоп. Но в нем уже сидели русские. Не везет так не везет! Словно кролик от охотников, я прыжками бросился бежать среди куцых кустарников. Пули засвистели вокруг меня со всех сторон. Пулеметные очереди проносились над моей головой, глухо впиваясь в стволы деревьев. С разрывающимися от быстрого бега легкими я скатился за небольшой склон у тропинки, чтобы перевести дыхание. Однако русские вскоре обнаружили меня и там. Передо мной поперек тропы лежало насколько поваленных деревьев. Мне показалось, что я смогу укрыться там. Быстро найдя убежище в листве, я заполз в него. Пот градом катился по моему телу.