Мы смотрим друг другу в глаза. В моих нет вызова. Я сочувствую ему.

Достаю сигареты. Протягиваю. Берет. Его пальцы трясутся. Прикуриваю ему и себе.

Моя сигарета мокнет от крови.

– Зачем?… – в его глазах непонимание.

– Зачем – что?

– Зачем ты разрушил мою жизнь?

– Чтобы спасти свою…Мы закончили?

Мое тело тоже начинают бить отходняки.

Отворачивается, уходит.

Всё… свершилось… Нормально.

Возвращаюсь.

Подлетает…

– Ты обещал!

– Я не тронул его.

– Губа… – её пальцы взлетают, не касаясь, кружа возле моего лица.

– Да нормально, Жень! Я бы на его месте… убил.

Ухожу в ванную.

Убил бы.

Лед в полотенце облегчает пульсирующую боль.

– Посмотри на меня… У тебя сотрясение… Посиди, я поправлю.

Усаживает в кресло, запуская руки в мои волосы.

– Ты умеешь?..

– Умею.

Закрываю от удовольствия глаза. Это не очень похоже на массаж. Но все равно приятно.

– Где научилась?

– У нас в Сибири до сих пор живут удивительные знахари, величаемые остеопатами и мануалами. Научили. И еще многому…

– У тебя же нет медицинского. Остеопатия – это очень сложная специализация.

– Самообразование. А то, что не знаю, я чувствую на уровне энергетики.

Мне тоже близка эта тема.

– Рассказывай…

– Не разговаривай.

Её руки спускаются под мою челюсть. Больно…

– М!

– Терпи.

Давит на точки соединения челюсти. В направлении косой оси, обратной направлению удара. Хруст связки. Реально чувствует?..

– Почти все… Четыре таблетки глицина и полный покой. Ложись.

Рассматривает мои губы, отодвинув полотенце.

– Я, конечно, могу зашить, – улыбается. – Но…

– Не надо… Оставим шрам в качестве напоминания.

– О чем?..

– О том, какими жертвами может обернуться твоя временная свобода от меня.

– Мне не очень нравится формулировка.

– «Терпи», – повторяю её интонацию.

– Ложись, – кивает на диван.

Послушно меняю место дислокации.

– Олег? – её интонация меняется с уверенной на беспокойную. – Никаких ответочек быть не должно. Вообще никаких!

– Ну, что ты, детка. Какие ответочки?..

Агонизирующий мальчишка. Мне жаль.

– Ты обещаешь?

– Перестань. Нечего тут обещать. У меня нет к нему ни единой претензии.

– Хорошо.

– Нет… Одна есть…

Обнимаю, притягивая ближе.

– Он лишил меня твоих поцелуев на пару дней.

– Секс… – поцелуй в краешек губ, – сегодня… – еще один в нижнюю, – тоже отменяется.

– Нет уж!

– Сотрясение…

– Если ты будешь сверху…

– Олег. Ты взрослый мужчина.

– Именно поэтому!

– Опять кровит… – рассматривает губу. – Сейчас я заклею твой нетерпеливый рот.

Сбегает на минуту. Возвращается. В её руках какой-то баллончик.

– Что это?

– Жидкий бинт и регенератор. Сомкни свои губы и не вдыхай. Потом не болтай!

– Стой…

Я не все еще сказал!

Но успеваю только сомкнуть губы, как холодящая липкая гадость с сомнительным запахом из баллончика склеивает их, моментально застывая. Жжет, неожиданно, сильно! До искр в глазах.

– А, да… немного больно. Потерпи, – дует на мои губы. – Сейчас застынет и пройдет.

Провожу пальцем по нижней губе. Рассматриваю субстанцию. Как тонкий прозрачный полиэтилен.

– Отдыхай…

Если немного сменить интонацию – практически вызов!

Показываю на губы и на руку, где должны быть часы. Сколько мне молчать?

– Помолчишь! А то сплошные требования и претензии.

Пытаюсь сдержать улыбку. Это я еще даже не начинал, детка.

Нам столько всего надо обсудить и уравновесить. На самом деле, в моей голове уже есть все решения. Но ты же не согласишься с ними?…

– Завтра в обед Дима хотел забрать Асю. И мне не нужно, чтобы ты был здесь.

Киваю.

– Но до утра можешь остаться. Если будешь хорошим мальчиком.

Киваю.

Ровно до того момента, как ты уснешь…

Брать её во сне – это отдельный кайф!

– Я всё вижу по твоим синим глазам, – прищуривается она, нависая надо мной. – Поэтому посплю с Асей. Мне дорого твое тело, и мы починим его сначала.