– Марго, скажи – когда все это прекратится, а? Новый год на носу, я бы хотел его отметить за пределами этого гостеприимного города – где-нибудь на горнолыжном курорте, например. Но вынужден опять торчать в Москве и копаться в каком-то дерьме.

– Я не понимаю, о чем ты. Я с ним двух слов не сказала за все время! Алекс, я не виновата, что некоторые люди считают своим все, на что положили глаз, – ты ведь тоже искренне так думаешь. Ты ведь считаешь меня чем-то вроде своей вещи.

– Ну да – вроде старого чемодана, знаешь, такие, с уголками, обитыми железом? – фыркнул Призрак, даже не потрудившись посмотреть, какой эффект произвели его слова. – Вроде как он и не нужен уже, но его все равно держат на антресолях на всякий случай. И каждый раз при уборке он вываливается и больно бьет этими самыми уголками по пальцам, по ногам – куда угодит, в общем. Так и ты. Вроде уже и нет ничего, а бросить тебя я не могу.

– И я тебя тоже бью по пальцам?

– Хуже, Марго. По голове, – усмехнулся он и достал сигареты. – Но моя голова еще не то видала, так что я не переживаю пока.

Марго уже давно не обижалась на него за подобные аллегории и высказывания. В конце концов, его никто не просил вмешиваться, напротив – она мечтала о том дне, когда сможет спокойно выходить из лифта и не заглядывать с опаской за мусоропровод, из-за которого, по определению ехидной Мэри, то и дело выглядывают крылья «ангела-хранителя».

Алекс, однако, не желал успокаиваться и забывать Марго, с которой не жил вместе уже много лет. Он по-прежнему считал себя обязанным помогать ей. И поскольку материальную помощь она отвергала, то он нашел нехитрый выход – стал оберегать ее от неприятностей, которые она довольно талантливо и регулярно организовывала себе.

Да еще какое-то время назад появилась эта ее Мэри. Странная рыжая танцовщица была словно второй половиной Марго, только в какой-то злой ипостаси. В ней не было ни капли мягкости Марго, ни грамма ее покорности и всепрощения. Мэри была упрямая, несгибаемая, какая-то слишком острая – как перец-чили. И совершенно прямолинейная, без реверансов и намеков.

Именно это всегда цепляло Алекса – то, что женщина не падает к его ногам, как другие, а сопротивляется, делает, что хочет сама, и ни о чем не просит. А в случае чего еще и в горло зубами вцепится. Или в руку, которая только что ее ласкала.

Это злило и притягивало одновременно. Ему очень хотелось увидеть ее вживую, а не читать постоянно эти буковки на мониторе, не пытаться разгадать скрытый смысл присылаемых ею смайликов.

Он даже специально для этого мотался в Сибирь, почти неделю жил в ее городе, незаметно отслеживая ее перемещения и уклад жизни. Конечно, он мог делать это и открыто, не опасаясь быть опознанным – Мэри не знала, как он выглядит, они никогда не встречались и только единожды разговаривали по телефону. Но работа приучила Алекса быть осторожным. Кроме того, за Мэри всерьез и очень назойливо ухаживал местный армянский царек и известный карточный шулер Костя Кавалерьянц, о котором слышал даже Алекс, и вступать в открытую конфронтацию как-то не хотелось. Да пока и нужды особой не было.

Он покривил душой, говоря о горнолыжном курорте и о том, что собирался встречать Новый год там. Было не до праздников. Сейчас Алекс снова бросил все свои дела в Швейцарии и прилетел в Москву, потому что один из наблюдателей сообщил ему, что за Марго увивается какой-то странный тип лет сорока пяти с военной выправкой и что Марго старается пореже выходить из дома, а телефон ее прослушивается.

Призрак бросился на помощь, и вовремя. Код «красный» – так на языке телохранителей называется состояние повышенной опасности. Так вот этот Виталий Сергеевич и был код «красный», судя по тому, где и кем работал раньше. Это сейчас он был скромным начальником службы безопасности одного из московских вузов, воспитывал двух дочерей в режиме строжайшей армейской муштры да поливал небольшой садик с яблоньками и грушами. А прежде…