Балетная школа находится на другом конце города, в хорошем районе. Я веду четыре группы: две младших, одну среднюю и одну старшую. Смотря на этих детей, я вспоминаю себя. Танец был моей жизнью, моей мечтой. Балетный мир прекрасен, но жесток. За красотой и лёгкостью движений скрываются годы тренировок, пот, слёзы и кровь. Но ничто не сравнится с ощущением полёта, когда ты отрываешься от пола в мощном прыжке. Ничто не сравнится с тем чувством, когда ты растворяешься в музыке, полностью отдаваясь танцу. Я была самым счастливым человеком, когда выходила на сцену школьного театра. Но моя сказка закончилась. Теперь я лишь преподаватель, не танцовщица.

Урок классического танца в балетной школе длится полтора часа. Между каждой группой перерыв десять минут. Я приезжаю сюда к восьми утра, заканчиваю работу в половине третьего, принимаю душ и снова возвращаюсь в свой бедный район, чтобы с четырёх до десяти вечера принимать заказы и разносить дешёвую еду и напитки.

Я больше не мечтаю. Такова теперь моя жизнь. Ко всему привыкаешь. Это самое страшное.

Моя смена в кафе почти подходит к концу, когда в кармане начинает вибрировать телефон. Достаю его и хмурюсь. Это Майкл. Наверное, ему снова нужны деньги, которых у меня нет.

Отвечаю на звонок.

— Привет, сестрёнка! — раздаётся в трубке. — Как дела? Не хочешь вечером встретиться, выпить по пиву? Я угощаю.

— Майкл, ты же знаешь, что не могу.

— Я заберу тебя с работы, потом отвезу домой. Ну же, соглашайся. Мы давно не виделись. Больше никогда не буду просить у тебя денег, обещаю. Я соскучился, мартышка.

Колеблюсь всего секунду. Я по нему тоже скучаю.

— Ладно. Подъезжай через полчаса. Но я ненадолго. Максимум на час.

— Конечно, мартышка.

Майкл сбрасывает звонок. Вздыхаю. Слишком уж он бодрый и довольный. Мне бы его оптимизм. Засовываю руку в карман — там всего лишь двадцатка. Мне срочно нужны новые ботинки. Может, занять у кого-нибудь? Нет. В жизни денег ни у кого не просила. И не собираюсь начинать. Я — не мой брат. Я люблю Майкла, но иногда он бывает таким придурком.

Заканчиваю смену, вешаю фартук в шкафчик и выхожу на улицу. Машина Майкла припаркована у входа. Поразительно, как эта развалюха ещё ездит. И где он вообще её нашёл? Со свалки спёр, что ли?

Сажусь в машину. Майкл обнимает меня и целует в щёку. Улыбаюсь ему. Я скучала. Он, конечно, засранец, но у меня больше никого нет. Только он и отец.

— Как папа?

— Приходи его проведать и узнаешь.

— Зайду на днях, обещаю.

Он заводит машину.

— Куда мы едем? — спрашиваю я.

— Давай к водопадам. Так давно не был там ночью.

— Вот не надо в уши лить. Ты постоянно там околачиваешься.

— Но не на смотровой площадке.

— Майкл… Когда ты перестанешь играть?

Он вздыхает и трогается с места. По пути вспоминаем какие-то истории из детства. Я впервые за несколько месяцев смеюсь. Мне хорошо с ним. Я люблю своего старшего брата. Иногда мне за него страшно. Я боюсь его потерять. Он выбрал скользкую дорожку.

— Я скучала.

— Я тоже, мартышка, я тоже.

Майкл почему-то мрачнеет. Стараюсь его растормошить и вспоминаю, как мы первый раз пошли в поход. Майкл останавливает машину на парковке и смеётся, запрокидывая голову. У меня от смеха уже сводит скулы и болит живот. Успокоившись, Майкл берёт с заднего сиденья упаковку пива, достаёт оттуда две бутылки. Одну протягивает мне, но я качаю головой.

— Ты же знаешь, что я никогда не умела пить.

Он пожимает плечами и забрасывает её под сиденье. Затем открывает своё пиво и суёт бутылку в бумажный пакет. Выходим из машины, медленно идём к водопадам.

Ниагара впечатляет. Удивительно видеть, как каждую секунду тонны воды срываются с высоты семиэтажного дома, и осознавать, что так происходит ежедневно, ежегодно... и происходило многие сотни лет. От этой мощи дух захватывает. Вечером водопады переливаются разноцветным светом, а звук, становясь ещё более угрожающим, напоминает утробный рык. Я живу здесь всю жизнь, но мне кажется, никогда не привыкну.