– Что ты сказал? – Нишерле замер.

– Руби! Или ты тупой?! Руби! Это твою сестрёнку мы так славно попользовали? Давай, отомсти нам!

– Что ты сказал про нихайу Сеитэ?

– А… вот оно что. Вы же тут сидите как мыши и ничего не знаете?

– Рассказывай.

Толпа вокруг заволновалась. Разбойник мог рассказать свежие вести, да странный намёк о Несущей погибель заинтересовал всех так, что попроси пленники пощады, возможно, их оставили бы в живых.

– Воды нам дайте, – разбойник демонстративно покашлял.

Тот час обоих напоили из фляг.

– Ну? – Нишерле нетерпеливо топнул ногой.

– Экий ты грозный, – засмеялся тот хриплым смехом. – Что рассказывать то?

– Что ты сказал про нихайу Сеитэ? И что вообще происходит за границей Фаджула?

– Мы расскажем, а ты сохранишь нам жизни. Ну, как? Договорились?

Нишерле оглянулся на замолчавших в ожидании его решения земляков, задумался на мгновение.

– Хорошо, – ответил он, и толпа за его спиной взволнованно загудела. – Никто из нас и пальцем вас не тронет. Клянусь.

– Замечательно, – рассмеялся разбойник. – Так что ты хочешь знать?

– Я уже сказал тебе. Рассказывай.

– Хорошо. Начну с того, что правят теперь Арриго три предателя – Фахтар, Гунэр и Нафаджи. Они выдали нихайу врагу, они убили Машада, и теперь власть в их грязных лапах. Но вы, думаю, хотите знать, помнят ли об Азулахаре? Помнят, и ещё как помнят, молодой господин. Или, думаешь, с чего мы появились здесь? Всё очень просто – надо набрать себе богатств Асула, прежде чем на них не наложит лапы эта троица. Три года они не вспоминали о вас. Но сейчас по ваши души собирается армия. Людей не тронут, если только не будете сопротивляться. Эту армию интересует золото, чтобы пополнить опустевшую казну. Так что ждите в скором времени гостей.

– Как скоро?

Разбойник ухмыльнулся и пожал плечами.

– Отвечай! – Нишерле сорвался на крик и ударил лежащего у его ног человека в бедро.

– Полегче, – сморщился тот и нехотя ответил. – Точно не знаю, думаю, ближе к весне, когда не будет так жарко.

В толпе раздался плач. Какая-то женщина упала на колени и, заламывая руки, запричитала:

– Нас всех убьют! Они придут, чтобы добить тех, кто уцелел! Они сровняют город с песком и высушат наше озеро! Боги отвернулись от Азулахара!

Кто-то бросился успокаивать её, другие зашумели, взволнованно обсуждая страшное известие. Мало кто верил, что солдаты не тронут жителей. Слишком велика была в их душах ненависть к Азулахару, посеянная ещё Несущей погибель.

– Развяжи нас, – обратился разбойник к Нишерле. – Мы рассказали, что ты хотел. А если хочешь ещё что-то узнать, давай продолжим разговор в тени за чашкой холодной воды.

Нишерле посмотрел на него холодными, совсем не детскими глазами, затем повернулся и пошёл прочь.

– Постой, – один из знакомых деда остановил его. – А что делать с ними? Неужели, просто так отпустим, после того, что они сделали?

– Ты обещал отпустить нас, – испуганно взвизгнул разбойник.

– Я обещал, что вас никто пальцем не тронет. Да будет так.

– Стой! Стой, сопляк! А развязать?! Мы же и суток не протянем на жаре без воды!

Но Нишерле не слушал его криков и медленно шёл в сторону своего дома. Расходились и остальные, обсуждая услышанные известия. Никому не было дела до орущих благим матом двух негодяев. Никто их и пальцем не тронул. Они остались лежать связанными на груде камней под беспощадным, палящим солнцем. Ещё несколько часов были слышны их крики, но к вечеру они стихли. А на утро случайный прохожий увидел два объеденных гиенами трупа.

Безумно страшный сон держал, не отпуская сознание. Она бежала по коридору: мрачному, сырому, с паутиной и плесенью на каменных стенах, а за ней по пятам гналось чудовище. Сгусток тьмы, не имевший ни имени, ни лица, медленно нагонял, и чем ближе подбирался он, тем труднее становилось дышать. Наконец что-то тёмное, похожее на руку, отделилось от подобия туловища и потянулось к жертве, коснулось её шеи…