– Тебе предстоит бессонная ночь, Нишерле, – сказал дед. – Ты ловок, умён, хорошо знаешь город. Ты должен выследить их сегодня ночью. Справишься?

– Конечно, справлюсь, – ответил юноша с напускной бравадой. – Я смогу следить за ними с крыш, а они не заметят меня.

– Я надеюсь на тебя, внук. Только, молю тебя, не лезь никуда. Что бы не происходило – один ты всё равно не справишься.

– Хорошо, дед.

Нишерле проводил солнце взглядом. Бросив последние лучи на несчастную землю, красный диск исчез за горизонтом, и на Азулахар опустилась темнота. Юноша отпил немного воды из фляги и лёг на тёплый камень. Отсюда был виден его дом, тусклые жёлтые огоньки в окнах. Но вот они погасли, и силуэт здания исчез во мраке.

Кроме него ещё полтора десятка мальчишек расселись по крышам в разных районах города, чтобы не пропустить способных прибыть откуда угодно грабителей. В конюшнях спрятались две сотни ополченцев, готовых, если что, придти на выручку тем, кому не повезёт в эту ночь. Шум города стих, всё погрузилось в тишину напряжённого ожидания.

Нишерле в сотый раз схватился за рукоять дедовского кинжала, проверил, достаточно ли легко и бесшумно он выходит из ножен. Его воображение уже рисовало, как он, невидим и стремителен, убивает одного разбойника за другим, а те мечутся в панике, не понимая, откуда, из-за какого угла настигает их смерть.

Спать совсем не хотелось. Обычно, в это время юноша спал крепким, здоровым сном. Но не отпускавшее ни на мгновение нервное напряжение не давало глазам закрыться. В темноте до предела обострился слух, и юноше казалось, что он слышит даже, как в подвале дома копошатся в зерне мыши.

Время шло. Тонкий серп луны поднялся в зенит и уже клонился к горизонту, но тишину ночи не нарушало ни единого звука. «Они сегодня не придут», – подумал Нишерле и, расслабившись, зевнул. Но в этот момент в начале улицы прозвучал стук копыт, потом засияли точки факелов.

Подкравшуюся дрёму разом смело накатившим сначала животным страхом, который сразу сменился азартом выслеживающего опасную добычу охотника. Нишерле вжался в камень балкона и осторожно выглянул из-за мраморной балясины.

Всадники приближались молча, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Да и копыта коней стучали не так сильно, как обычно. Юноша пригляделся и увидел, что они обмотаны тряпками. Он принялся считать разбойников. Один десяток, второй, третий… Вновь подкрался страх – их было ровно пять десятков, и каждый одет в доспехи… очень знакомые доспехи. Юноша вспомнил, как оставшиеся в живых три года назад мрачными взглядами обречённых на смерть людей провожали армию Несущей погибель. За ней на горячем вороном коне ехал бритоголовый темежин с похожей на волчий оскал улыбкой. А следом скакали точно такие, как сейчас, всадники.

– Проклятый Азулахар навсегда запомнит темежина Машада и его удальцов, – громко сказал бритоголовый человек, и следовавшие за ним воины захохотали.

– А мы не слишком много оставили им сокровищ, а командир? – окликнул Машада один из солдат.

– Пусть подавятся ими. Мы всегда сможем вернуться и забрать их.

«Всадники Машада вернулись за сокровищами!» – осенило Нишерле. – «А они легко порубят две сотни, которые и сабли то держать толком не умеют. Надо предупредить!»

Дождавшись, когда всадники отъедут от места, где он спрятался, Нишерле вскочил и быстро спустился вниз по заблаговременно привязанной к одной из балясин верёвке. В отчаянном прыжке он попытался перемахнуть через покорёженную кованую ограду, но нелепый случай сыграл с ним злую шутку. Какой-то изогнутый прут зацепился за пояс, и Нишерле повис почти вниз головой, беспомощный, словно приколотая иголкой муха. От отчаяния он едва не закричал, но здравый смысл подсказал, что это будет поступком, весьма опасным для его жизни. Если всадники услышат крики, ему придёт конец.