Но мысли не успокоились и лишь сменили русло. Слишком много мыслей… Должна ли она рассказать? И как это сделать, чтобы он не оттолкнул её от себя? Его характер…

Девушка даже поёжилась, представив его неистовство и злость. Ей уже доводилось ощущать их – как со стороны и издалека, так и «изнутри», повторно проживая некоторые эпизоды из жизни Леона. Например, его недавний инцидент с Иланой.

Алекса тяжело вздохнула. И решительно прогнала возникшую в сердце жалость к своему мужчине. Он не нуждался в подобном. И, с её точки зрения, поступил именно так, как должен был. Особенно, если учесть, что был неравнодушен к этой лесной колдунье. Но его ярость, его ненависть к ней в то мгновение были настолько ужасающими, что девушка очень долго не могла избавиться от отголосков того дня.

Встряхнув головой, Окаянная вновь попыталась очистить разум.

– Всё потом. Наслаждайся моментом, дурочка! – отчитала она себя, едва шевеля губами. – Решение придёт, и всё будет хорошо.

Прозвучало наивно и слегка по-детски. Но это временно успокоило её. На несколько секунд.

Слишком много мыслей…

На смену тревогам пришла ревность, ворохнулась и выразила робкий протест против формата сложившихся отношений. Алексе нравилось думать о себе как о будущей жене Леона, но… Ей, как и многим девушкам, хотелось быть единственной и неповторимой. А получалось только неповторимой. Патриархальное устройство мира и брачные традиции в этом плане совпадали в большинстве стран мира – полигамные браки в среде аристократии считались нормой и вряд ли могли кого-то удивить. Бладштайнер предстояло стать первой. И она уже знала о наложнице, той самой китаянке, из-за которой произошло столько всего…

– Сучка! И он тоже хорош! Пригрел змею! – раздражённо фыркнула Алекса себе под нос. Следом вспомнилась госпожа Астахова, с которой она провела незабываемые дни в заключении. Ещё одна… претендентка! – Альфа-самец!..

Остатки сна улетучились. Бесцеремонно сняв с себя руку, она села на кровати и мстительно стянула с парня его часть простыни, служившей им укрытием от ночного холода, по капле проникающего сквозь приоткрытое на проветривание окно. Леон сонно заворочался и, перевернувшись на другой бок, сграбастал в объятия подушку и вновь удовлетворённо засопел. Едва сдержавшись, чтобы не столкнуть его с кровати ногой (люлей-то получать не хочется!), девушка соорудила из простыни нечто вроде римской тоги и аккуратно выбралась из постели.

За прикрытым шторами окном игриво резвилась утренняя метель. Предрассветные сумерки исчезали под натиском восходящего солнца. Но его лучи ещё не пробились сквозь лесные чащи на горизонте, и небо по-прежнему сохраняло серо-стальные оттенки.

Зябко передёрнув плечами, Алекса отошла от окна и неохотно ступила босыми ногами на ламинат, начинавшийся за пределами комнаты. Сердце продолжало обиженно трепыхаться, не понимая: почему она должна делить любимого мужчину?!

– Такова наша бабская доля, – тоскливо сказала она сама себе, проскользнув в ванную комнату и замерев перед огромным зеркалом над умывальником. – Будь его отношения с Мэйли построены на расчёте, я бы…

Алекса осеклась, так и не договорив, понимая, что пытается солгать сама себе. Встретившись с отражением глазами, она укоризненно покачала головой и, словно почувствовав, что этого недостаточно, погрозила себе пальцем. Отражение послушно кивнуло и грустно поступило глазки.

Едва слышно щёлкнула дверь ванной комнаты. Девушка не успела даже дёрнуться, как Леон оказался за её спиной и, приобняв за талию, шутливо укусил за мочку уха.

– Просил же разбудить, если проснёшься раньше меня. Плохая девочка! Непослушная! Ещё и покрывало забрала!