Юна, естественно, всё ещё была окрылена проведённой ночью с Густаво, но та нужная искра, проскочившая между ней и Маурисио, не давала ей покоя.

Это была, скорее, более глубокая человеческая симпатия к нему, отличающаяся от той страсти, которая случилось между ней и Густаво. То, что проскочило между Маурисио и Юной, было что-то более тёплое и дружеское, чем с Густаво.

Однако на тот момент ей было интереснее продолжение отношений с Густаво, но уже после пробуждения он стал вести себя с ней холодно, сдержанно и совсем не так, как прошлой ночью, когда приглашал её в гости.

Вкусный завтрак был готов. Юне всё больше и больше становилось не по себе, что вот так вот она познакомилась с Маурисио, в такой обстановке, и что он определённо понимал, что они делали ночью в комнате Густаво. Может, если бы Маурисио был вчера на вечеринке, всё бы случилось по-другому.

Их общение и её мысли прервал Густаво, зашедший на кухню. Его недовольно-суровый вид и взгляд, наверное, сопровождали его по жизни, и это уже начинало напрягать Юну.

Маурисио предложил ему завтрак. Это был интересно приготовленный омлет, смешанный с белым хлебом и картошкой и залитый молоком. Юна знала, что в России омлет так не готовят. И подумала, что это, наверное, бразильский стиль.

Несмотря на столь необычное сочетание ингредиентов, всё оказалось очень вкусным!

Юна села на коленки к Густаво, чтобы поесть вместе, но тепла от него совсем не почувствовала. Он даже не обнял её, как будто уже тогда хотел сообщить, что «поматросил и бросил». После еды он ушёл в комнату спать, а Юна вновь осталась наедине с Маурисио и захотела поболтать о чём-нибудь ещё. Очень уж душевным он оказался человеком, пообещавшим даже научить её основам португальского языка, чтобы она хоть немного понимала Густаво. В свою очередь, она пообещала ему подкорректировать его русский, хотя, живя в России уже около двух лет, он и так неплохо общался на этом языке. Но Юна считала, что всегда можно найти материал для корректировки.

Так они сидели на кухне какое-то время, когда вышел Густаво и позвал Юну к себе. Особо долго ничего ей не объясняя (да и невозможно это было сделать, в силу её незнания португальского, а его незнания ни одного другого языка), в лучших племенных традициях, когда мужчина действует только в соответствии со своими инстинктами, он просто кинул её на кровать, быстро стянул одежду и вошёл в неё.

Как же ей понравился этот животный, ничего не объясняющий и бесцеремонный секс – такой, каким он должен быть от природы: без романтики, неестественных запахов моющих средств и рюш, в котором имеет место быть только само действие охотника-самца, в котором она была главной героиней амазонских джунглей.

С окончанием прекрасного соития у него снова быстро пропал интерес к своей женщине-амазонке. Прямо как первобытный инстинкт: мужчина сделал одно дело и приступил к другому – добыче еды, например, или к её поглощению.

Тем временем Маурисио уже снова колдовал на кухне. Вскоре настало время обеда, и он позвал всех к столу. На обед он приготовил вкусную курицу, и в тот день Юна поняла, что на готовку у него какой-то особый талант. «И всё-таки стоит к нему присмотреться!» – подумала она.

Пообедав, вся бразильская команда стала собираться на футбол.

Каково было удивление Юны, когда Густаво вышел из квартиры и даже не попрощался с ней, а его друг Жоао, встречавшийся с Еленой, сказал ей просто «пока» на прощание, что тоже весьма удивило Юну, так как такое прощание она сочла сухим и не по-бразильски (которое должно было быть более эмоциональным, с поцелуями).