– Не может быть, – только прошептала девочка, но ее никто не услышал в шуме ссоры. Тогда, она медленно положила синабон с серой, от золы и копоти, серединой и осторожно сдвигаясь, к лестнице, скрылась за углом.

Туфельки аккуратно прошлись по ступеням. На втором этаже бабушка, покачиваясь в кресле, в своей комнате, спала с вязаньем в руках. Девочка шустро забежала к себе и закрыла дверь. Маленькая комнатка, окутанная шерстяной темнотой. На деревянном полу кровать со сползающим кремовым одеялом. У окна, за которым виднелись деревья, окрасившиеся в цвета тыкв, стоял столик с книжками и свитками. У стены размещались деревянные шкафы с одеждой и полками, и ящиками. Чуть подальше полки с книгами и маленькая палатка из стульев и темно-зеленого покрывала. Внутри висели гирлянды, потухшие в заботливой уберегающей темноте.

Кейсп прошла к шкафам и с шорохом открыв, достала свечку на подставке, серебряную ручку которой образовала змея. Чиркнув спичкой, девочка подпалила бежевую свечу и закрыв дверцу шкафа, установила подсвечник на столе, разбираясь в свитках. Все бумаги уложились в полки и ящики на свои места и Кейсп рухнула на деревянный стул, рассматривая потолок. Нужно будет принести в комнату торбу, показать всем грибы и тоже что-нибудь с ними сделать. Она вспомнила Тела и его добродушное выражение лица. Почему они не виделись раньше? Даже смешно, она знает почти всех в деревне, как же могла упустить его из виду? И птицы на кухне. Странное дело. Да, его нужно записать! И через мгновение, она выскочила из комнаты.

Бабушка всегда открывала дверь в своей комнате, чтобы слышать Тота, Амбри и прийти, когда нужна помощь, то есть, когда можно будет еще что-нибудь изменить до глобальной ссоры. Так и сейчас, сняв туфельки, чтобы не стучать по полу, девочка шустро проскочила в комнатку и убедившись, что бабушка продолжает спать, медленно открыла ящик одного из шкафов. Внутри валялись тканевые мешки с пчелиным воском, связки суженых трав для окуривания, спички и коробки, маятники и редко находились руны на аметистовых камнях. Из ящика тянулся запах елки с примесью сушеной лаванды. Да, именно так и пахла ее книжка, объемная, с кожаной обложкой и потрепанными страницами. Бабушка всегда хранила ее там. Кейсп медленно закрыла шуршащий и стукнувший деревянный ящик и замерев, поняв, что все в порядке, выскользнула из комнаты, забежав с свою, затянув туда туфельки и прикрыв дверь.

На пожилом лице медленно расцвела легкая улыбка, подобная улыбке учителя, понявшего, насколько старания и время вложенные в ученика были не напрасны. И в такие моменты казалось, даже бусы из можжевельника сияли в темноте и пахли смолянистее чем обычно. Бабушка приоткрыла глаза, взглянув на чуть не закрытый ящик, проблема которого всегда оставалась в тугом закрытии до конца. И вновь качнувшись на, прошуршавшей соломой, кресле, она прикрыла глаза, продолжая вслушиваться в стук посуды и поругивания брата и сестры на кухне. Но вскоре эти звуки утихли. Послышался деревянный стук закрывшейся двери и шорох залетевших на порог листьев.

Перо усердно скребло бумагу, разбрызгивая чернила, вычерчивая острые буквы. Птицы. У меня дома птицы в рубахах. Птицы в платьях. Они же птицы! Может я что-то наколдовала? Ну да, Тота я всегда хотела превратить в курицу, но не в буквальном же смысле! Хотя, не далеко ушло. Может не только я вижу птиц? Или это выпечка брата? Что он туда напихал?

С низу послышался оглушительный восклик Амбри: «Мама!», – и можно было не сомневаться, она кинулась на порог, стаскивая с нее накидку. Да, нужно тоже спуститься! Кейсп тут же закрыла чернильницу, отложила перо и застегнув туфельки, сбежала по лестнице. Действительно, Амбри кружилась вокруг мамы треща, размахивая коричневыми косичками и путаясь в темно-зеленом платье, перетянутым корсетом в цвет дубовой коры. Тот, скрестив руки, высокой веткой возвышался у столешницы, рассматривая костер у диванов. Все как обычно. Ну и хорошо, больше она никогда не попробует выпечку Тота!