Пустой бокал выскальзывает из дрожащих пальцев. Мужчина чудом перехватывает его и отставляет на стол. Осторожно, выверено, будто знает наперед, что и когда случится.

Дыхание учащается, сердце стучит ритмично и отдается в висках. Взгляд «мужа» такой жаркий, что я невольно облизываю пересохшие губы.

Марк рывком тянет меня к себе. Целует жадно, словно хочет испить до дна. А я задыхаюсь от желания продлить этот миг.

– Вика-а, я так соскучился, – шепчет он, обдавая огнем, скользя языком по коже. Испепеляя.

Я не чувствую ног. Качусь с обрыва с невыносимой скоростью и прошу… не остановить, не спасти меня, а толкнуть сильнее. Чтобы погас очаг, чтобы потушить пламя. Чтобы встретить где-то там внизу дно.

Сильные ладони заводят мои руки за голову.  Непроизвольно перекладываю их Марку на плечи. Изучаю невесомым движением изгиб его шеи, заламывая пряди волос. Опускаюсь ниже и бреду по ложбинке позвоночника. Чувствую, как волнуют его мои прикосновения, как покрывается кожа бусинками, как учащается дыхание.

Марк наклоняется и, касаясь мягкими губами подбородка, изводит и мучает, не позволяя себя поцеловать. Запускает ладонь мне под футболку. И я не против. Льну к нему, ведь иначе невозможно. Он невесомо касается пальцами груди, собирая, словно росу с цветка, мою дрожь и стон.

От головокружения мир качается и пляшет.

Я целую его шею, дышу его телом и понимаю, что этот запах со мной теперь навечно. Тяну воздух и слизываю соль с кожи цвета кофе с молоком.

Марк довольно урчит и стискивает грудь сильнее, сжимая ладонь и теребя кожу. То яростно, то бережно. Обводит пальцами ареолу, будто изучая идеальный круг. Мне хочется кричать, но я закусываю губы и ныряю лицом в его густые смолистые волосы.

Не-ро-ли…

– Как я могла тебя забыть? – шепчу, но хочу кричать. – Это невозможно…

На миг мужчина замирает и выравнивается. Теплые руки опускаются на талию и подталкивают меня к столу.

– Ты вспомнишь. А если нет – полюбишь снова. Я все сделаю для этого.

– Ма-а-арк, – прижимаю лоб к его губам, чувствую поясницей холод дубовой столешницы. «Муж» обнимает меня и выжимает горячий воздух изо рта.

Горю и не могу остыть.

– Не выгоняй меня больше, не отталкивай. Я же сгину, – говорит он надорвано. Целует волосы, словно хочет перебрать их по пряди, по волосинке.

Смеюсь.

– Ты же, как лизун. Разве тебя прогонишь?

Марк останавливается и хмурит брови.

– Липкий, что ли?

– Прилип намертво, – киваю и шепчу в губы, проводя языком по их изогнутому контуру. Чувствую, как «муж» дрожит и как сдерживает свое нетерпение.

– Вика-а, за что нам такие испытания?

Вопрос в воздух, но такой искренний, что меня бросает в дрожь еще больше.

Гляжу на стол через плечо, вцепляясь в руки Марка. Он понимает.

Отставляет бокалы и вино на тумбочку и подсаживает меня на стол. Штамп в паспорте и невероятная тяга – делают свое дело. Только где-то глубоко под ребрами стонет прошлая жизнь: бьется о решетку настоящего и крошит ненавистные и ненужные крылья.

Вольный ухмыляется. Его взгляд скользит по щели распахнувшегося халата и мне на миг кажется, что он удивлен. Словно видит впервые мое тело. Будто это не я потеряла память, а Марк. Ступает ближе и осторожно раздвигает мне ноги. По плечам скользит мягкий шелк, лаская и изводя мурашками. Он расплывается красной рекой по столешнице.

Хриплю имя мужчины, когда настойчивые пальцы бегут по внутренней стороне берда и замирают на кружеве белья.

– Моя – только моя. Слышишь?

– Да-а-а, – выдыхаю, и подтягиваю к себе, чувствуя его возбуждение. Стягиваю через голову несносную футболку Марка, что мешает прикоснуться к нему. Провожу ладонями по туго стянутым бинтам. Мужчина шипит сквозь зубы, но не от боли, а от удовольствия. Целую его в острый подбородок и ловлю губами не то вздох, не то всхлип. Подеваю резинку боксеров, намереваясь раздеть полностью, но Вольный отстраняется и снимает их сам. На миг понимаю, как холодно без его теплых объятий и как бессмысленна наша история. Мы – чужие. Но нераздельные.