Сигурд поджал губы, словно был чем-то недоволен, но спорить он не собирался:

– Ты заключаешь сделки. Что ж, ну и что я со всего этого поимею?

– Нашу защиту.

– Отлично. – Судя по скорости, с которой он ответил, он был согласен еще до того, как я предложил защиту, но мне казалось, что был в нем какой-то дух неповиновения, ему не нравилось, когда им командуют. Даже если командую я.

– Кстати, Малин, будь осторожна, – продолжил Сигурд. – Все люди Дома Штромов исчезли, возможно, мертвы. Ивар бы на это не пошел, не планируй он сделать из тебя пример другим.

Она пробормотала тихую молитву за Анселя и его семью. В моей груди тоже защемило от тревоги за судьбу главного смотрителя. Он всегда был добр ко мне, когда я был мальчишкой. Гильдия Кривов не дала болезни крови его сынишки сократить тому жизнь. Я не желал ему зла, но у меня не было такого же исполненного надежд оптимизма, что жил в глазах Малин.

Она мягко улыбнулось Сигурду, а затем обняла его за шею:

– Мы еще встретимся.

Вежливо попрощавшись, торговец сталью выказал уважение северянам и Рауму.

Я какое-то время стоял рядом, прищурившись, а затем шагнул за порог:

– Не предавай нас. У меня не осталось терпения для предателей, и, если кто вздумает предать мою жену, я попросту расшвыряю его внутренности по всему королевству.

Сигурд не отвел глаз; он пересек разделявшее нас расстояние и сказал:

– А тебе стоит знать, что я восхищаюсь дэнниск Штром. Если ты навредишь ей, я вполне могу поступить точно так же, Повелитель теней.

Я мрачно усмехнулся, затем повернулся к двери и захлопнул ее у себя за спиной, не сказав больше ни слова.

Земля на улице все еще была сырой из-за дождя.

Мы вошли в руины Фельстада двумя днями ранее. И всякий раз, как я ступала в молодой лес, пробивающийся из руин двора, мне дышалось чуть легче.

Я пробежала пальцами по листве и прикоснулась к покрытым мхом камням стен.

Дом.

Но кусочка не хватало. Вали. Его отсутствие создало зияющую рану, которую, как мне казалось, мы никогда не сумеем залечить.

Вина глубоко укоренилась в моих венах. По правде говоря, я стала заносчиво полагать, что Кривы неприкасаемые. В тех аферах, что мы пережили, казалось, будто ни один клинок, никакой яд, ничто не могло нас коснуться. Когда мы покидали Фельстад, я и не думала, что нас вернется на одного человека меньше.

В тот же миг, когда мы вернулись, Раум медленно подошел к молодой осине. Он взял короткий клинок с оружейной стены и воткнул его острием в землю, а затем сжег деревянную руну в честь Вали.

Мы не были неуязвимы. Тяжесть в моем животе служила постоянным напоминанием о том, что мы смертны. Мы истекаем кровью.

Мы умираем.

Я поднялась по лестнице в комнату на вершине башни. Мой разум заполонили воспоминания. Прибыв сюда впервые, я была потеряна. Мое сердце было опалено дочерна из-за того, что я утратила двоих людей, кто любил меня сильнее всех прочих.

Я обнаружила, что мальчик, всегда владевший моим сердцем, оказался мошенником. Я боялась его в этих стенах. Пыталась ненавидеть. А вместо того вновь без памяти полюбила. На несколько вздохов я прижала ладонь к двери прежней комнаты Кейза. Эти стены оставались убежищем. Мир был ужасен, когда мы готовились к Маск ав Аска, но теперь мне казалось, словно пожар спалил все, что оставалось от той жизни, что мы знали.

Пусть снаружи и царил хаос, открыв дверь в комнату в башне, я обрела некоторый покой. В проеме арочного окна, глядя на небо, сидел Кейз. Он представлял собой такой прекрасный контраст. С его плеч плащом спадали тени. Признак того, что он чувствовал гораздо больше, чем когда-либо подавал вид, но при этом смотрел вверх, на бледный лунный свет, купаясь в его яркости.