Женщина закрыла руками лицо.

– А вы где в тот момент находились? – спросила Анна, испугавшись, что сейчас свидетельнице станет плохо.

– На полу убитая лежала. То есть раненая, но они думали, что убитая. А все через мою глупость. Когда велели кассу открывать, я вместо этого легла на нее грудью. Отдавать супостатам деньги не хотела. Вот меня и того… Только я в сознании была и сквозь ресницы все видела.

– Описать можете?

– Я как очнулась, сразу его лицо вспомнила. До сих пор стоит перед глазами. Думаю, что он у них самый главный.

– Так опишите.

– Я его нарисовала.

– В смысле?

– Я с детства рисованием увлекалась, – стесняясь, произнесла женщина. – Особенно любила портреты с натуры писать. Попросила сестричку принести лист и карандаш. Откройте ящик. Мне самой никак. Там прямо сверху…

Бездельный залез в прикроватную тумбочку и вытащил чуть измятый листок бумаги.

– Дай, – протянула руку Анна.

Но тот, не отрываясь, глядел на рисунок.

– Что там, Макар?

Он посмотрел на нее странным взглядом и ответил:

– Это Щелкун.

В первые годы советской власти на стенах пивных, которых расплодилось великое множество по причине дешевизны напитка, висели портреты Карла Маркса и Владимира Ильича Ленина. Наконец кто-то умный все же сообразил, что вождям мирового пролетариата взирать на пьяные рожи не годится. Поэтому с августа двадцать четвертого вместо портретов вождей появились лозунги: «Лицам в нетрезвом состоянии ничего не продается», «Пей, но знай меру, в пьяном виде ты можешь обнять своего классового врага». Просвещая народ подобным образом, власть надеялась, что советские пивные станут местом политического образования рабочих. Идеологической сплоченности вокруг пивных так и не случилось, но народ шел туда охотно. Особо популярные заведения работали практически круглосуточно.

– Куда пойдем? – спросил Бездельный. – В «Баварию» или «Новую Баварию»?

– Так они ж в соседних домах? – удивился Иван, пивший исключительно водку, никогда ни с чем ее не мешая.

– А где лучше? – наивно поинтересовалась Анна.

– Да везде одинаково. Дальше еще «Вена» и «Новая Вена» есть, а за ними…

– Хватит и этого, – остановил Лазута и смело проследовал внутрь пивной.

Забравшись в самый темный угол и заказав мужчинам «Кабинетного», а даме – слабого, похожего на квас «Черного», они стали выстраивать план поимки Щелкуна и его банды.

– Сотрудница сберкассы уточнила некоторые приметы. Довольно молодой. Не больше двадцати пяти. Волосы темные, глаза большие, черные. Лицо узкое, худое. Рост чуть ниже среднего. Запрос на установление личности сделал, только это долго.

– А в Москву отправил?

– Сразу, но ответа пока нет.

– Что в «Европейской», Макар?

– Клянутся, что Щелкун с тех пор не бывал.

– Но они его узнали?

– Узнали, и что? Ни имени, ни фамилии в ресторане не спрашивают. В гостинице не проживал, я проверил.

– Я так и думала. Если бы жил, не стал бы так нагло себя вести. Понимал, что быстро найдут. А тут какой спрос? Был, и нет его.

– Амбалов его тоже никто раньше там не видел. Они по отдельности не ходят, поди.

– Наоборот, – возразил Лазута. – Вместе они заметнее. Надо по всем ресторанам пройтись. Ты описание дал?

– Дал. Но их портреты не очень похожими получились. Вроде они, но ошибиться можно.

– Плевать. Лучше потом извиниться за беспокойство.

– Березин обещал милиционеров подключить. Ресторанов у нас теперь, к счастью, не очень много, – пригубливая пиво и морщась, сказала Анна.

– Хуже то, что они могли уже уехать. Два дня прошло.

– Могли. На вокзалы мы ориентировки отправили. Но вдруг они еще здесь.

– Березин вчера еще раз Данилко тряханул. Не колется пока. На портрет Щелкуна не среагировал.