– Так что?

– Фацио пропал.

Мими уставился на Монтальбано открыв рот.

Они проговорили полчаса и пришли к выводу, что Фацио определенно начал какое-то расследование по собственной инициативе, не поставив никого в известность. Время от времени у него случались такие прекрасные порывы. Очевидно, на этот раз он недооценил опасность – хотя, учитывая его опыт, это странно – и попал в переделку.

Другого логичного объяснения не было.

– Мы должны найти его до завтра, – сказал Монтальбано. – До завтра я еще смогу водить за нос синьору Фацио. Пока она мне верит, но рано или поздно придется рассказать ей правду. Какой бы горькой она ни была.

– С чего начнем?

– У нас одна зацепка – порт. Начни с него.

– Могу я взять с собой кого-нибудь?

– Нет. Пойдут слухи… Но, если не сдвинемся с места, придется привлечь подкрепление.

Как только Ауджелло вышел, Монтальбано в голову пришла одна идея.

– Катарелла, пусть тебя подменят минут на пять, зайди ко мне!

– Мигом, синьор комиссар!

Мигом и явился.

– Послушай, Катаре, нужна твоя помощь.

Катарелла вытянулся по стойке «смирно», глаза у него блестели от радости.

– Я в вашем полном распоряжении, синьор комиссар.

– Подумай хорошенько, прежде чем ответить. В кабинете у Фацио нет прямого телефона, верно?

– Куда верней!

– Поэтому все звонки, которые к нему поступают, неизбежно проходят через коммутатор, верно?

Катарелла не ответил, только поморщился.

– Что такое?

– Синьор комиссар. У Фацио есть мобильник. Если кто-то звонит на мобильник лично персонально ему, Фацио, этот кто-то звонящий никак не проходит через коммутатор.

– Ты прав. Но я сейчас не об этом. Возьмем только коммутатор. Я хочу, чтобы ты вспомнил, кто звонил Фацио в последние четыре-пять дней. Ясно?

– Яснее ясного, синьор комиссар.

– Тогда садись на мое место, бери листок и ручку и пиши все имена, которые вспомнишь. А я пойду покурю.

– Простите, синьор комиссар, не могу.

– Не можешь вспомнить, кто звонил?

– Нет, не могу сесть на ваше место.

– Почему? Не место, как говорится, красит человека. Ладно, садись где хочешь.

Монтальбано вышел на улицу, закурил, задумчиво побродил по парковке и вернулся обратно.

Катарелла протянул ему листок. Там было три фамилии. Лоччиччиро (скорее всего, на самом деле Ло Чичеро), Парраваккио (поди разберись, как на самом деле его зовут) и Дзирета (ерунда, ошибка в удвоенных согласных: Дзирретта).

– Только три?

– Нет, синьор комиссар, четыре.

– Но ты написал только три.

– Четвертого не написал, и так понятно. Вот, между Гараваккио и…

– Здесь написано Парраваккио.

– Не важно. Видите, между Сараваккио и Дзинетой пустое место?

– Да. Что это значит?

– Белая строчка, Бьянко то есть.

Что тут скажешь? Сэкономил буквы. Гениально.

– Послушай, Катаре, это не тот Бьянко, у которого на прошлой неделе арестовали сына за драку?

– Он, синьор комиссар. А Лоччиччиро звонил потому, что тот, кто живет выше над ним на верхнем этаже, каждое утро мочится, уважительно говоря, ему на балкон, расположенный ниже.

– А Парраваккио чего хотел?

– Не знаю. Но Тараваккио приходится родственником Фацио.

– А кто звонил чаще, Парраваккио или Дзирретта?

– Конечно, Дзирета, он все время названивал, ему срочно, как можно скорее понадобилось получить паспорт.

Монтальбано вздохнул.

– А если вы хотите знать, кто досаждал непрерывными постоянными звонками, но это было больше чем пять дней назад, так это Манселла.

– Через «с» или через «з»?

– Через обе, синьор комиссар.

– И этот Мансзелла звонил через коммутатор?

– Манселла звонил через коммутатор, когда мобильный телефон Фацио был занят. Или выключен. И тогда он говорил мне, что это Манселла и что нужно, чтобы я сказал Фацио, как только освободится, пусть немедленно перезвонит ему, Манселле. Или пусть включит телефон.