– А что должен открыть следующий? – этот вопрос Верт задал с необыкновенной осторожностью, будто ответ мог сразить его наповал.

– О-о-о, мой юный кулинар, – это как раз и есть самая важная часть. Никто не ответит вам сейчас, потому что никто не знает. Но и никто не сомневается в том, что откроет нечто великое!

Иронию напрочь стёрло с лица куратора. Теперь в нём читалась готовность слушать и, что называется, «мотать на ус».

Профессор собрал бумаги и направился к двери по другую сторону кабинета. Верт последовал за ним.

Они оба вышли в длинный коридор, по одну сторону которого была глухая стена из бетона. Роль другой стены выполняли стеклопакеты, за которыми открывался вид на внутренний зал. Этот зал, по масштабам и форме, напоминал ангар для самолёта истребителя. Пол «ангара» был этажом ниже, поэтому Верт и профессор рассматривали происходящее с высоты. Между колонами, поддерживающими этажи выше, стояло множество оборудования, в том числе и та штука, что походила на раскрытый трансформатор, с кучей трубок и двумя «хрустальными гробами» наверху.

– Я гляжу – у вас всё готово, – в голосе Верта слышались одобрительные нотки.

– Да, так и есть. А вон и главный элемент эксперимента, – профессор показал на стол, за которым сидели два молодых человека, один в синем халате, другой в одних трусах.

Дин несколько опешил, увидев этого голого мужчину. Он сразу понял, что внизу за столом сидит тот, кого профессор называет «прототипом».

Опешил же Верт от того, что ожидал увидеть бродягу, нестриженного и небритого уже пару лет, пропахшего спиртными напитками и помоями, украшенного следами побоев и прочих прелестей асоциальной жизни.

Вместо этого он видел мужчину, которого можно было бы назвать парнем. Он был вполне ухоженным, приятным на вид и, хотя не отличался особой физической формой, производил впечатление здорового и крепкого человека. В ангаре было прохладно, это Верт чувствовал даже через двойные стёкла, но тот парень не дрожал и не покрылся гусиной кожей, а просто сложил руки на груди, не желая прощаться с теплом впустую.

Парень вёл беседу с тем, кто сидел в синем халатике. Верт умел читать по губам. Проследив за движениями лицевых мышц мужчины в синем халате, он расшифровал несколько слов, по которым сделал вывод: «Они беседуют на отвлечённые темы – дом, семья, работа».

– Док, беру свои слова назад. На бродягу он не похож, – лишь с тонким намёком на сожаление, заключил Верт.

– Очень рад. Абы кого мы бы не выбрали. Образец планируется внедрять в привычный для него круг общения – семья, работа, друзья. Целесообразно ли внедрять бродягу в ночлежку для бездомных? Там на каких только чудиков не насмотрелись. А нам нужна ответная реакция, чтобы увидеть промахи.

А у этого и дом, и работа, и жена, и ребёнок. Сможем оценить обстановку в совокупности.

– А как зовут этого вашего «прототипа»? – Верт задумчиво уставился на раздетого парня.

– Сейчас, посмотрю в карточке, – профессор стал перебирать кипу листов, что держал в руках. – А, вот: «Артур Халахен. Тридцать четыре года. Женат, есть дочь. Работает в “Ингрит-студио”, специалист в отделе мониторинга. В течение последних девяти лет регулярно участвовал в различных экспериментах, проводимых в «Центре внедрения». Имеет подтверждённый иммунитет от ВИЧ-инфекции и ряда других вирусных и бактериальных заболеваний. Препаратно закалён против холода и чрезмерной жары. Родственников за границей не имеет. Гражданство одно».

– Интересный экземпляр, – довольно протянул Верт. – Может, нам стоит пообщаться с ним? Тем более мне, человеку далёкому от ваших «нейронных центров гормональники». Ставлю месячный оклад, что отличу и первый, и последующие образцы.