А время всё тянулось, терзая и мучая.  

Наконец-то, толстяк затих.

Хохот гурон сошёл на нет. Осторожно повернув в их сторону голову, поняла, что они ждут чего-то. Умертвие, бросив свою добычу, чуть отползло и припало к полу.  Принюхиваясь, оно нелепо вертело головой.

Моей ноги коснулось что-то холодное.

Медленно опустив взгляд на пол, замерла, не в силах даже вдох сделать. Между моих ног проползал туман: словно змея, он извивался из стороны в сторону. И это была непросто молочно-белая дымка, а тот самый, что выпивал свои жертвы, беря в плен их души. Я остро ощущала его голод и дикую жажду.

Толстые щупальца, огибая меня, устремились на арену. Соскочив, мёртвый резко отпрыгнул в сторону, давая возможность полакомиться магической сущности. 

Скользнув в жертву, одно из щупалец резко отпрянуло, вырывая из изувеченного тела грязную почти чёрную душу. С искажённой от злобы мордой тень пронеслась по арене и, проскочив сквозь мою клетку, устремилась куда-то под потолок.

У меня волосы дыбом встали. Казалось, даже мысли заикаются в голове.

Мерзкая тень.

Проснувшаяся было жалость к погибшему воину растаяла без следа. Что же нужно творить при жизни, чтобы твоя душа превратилась в такую грязь.

Тело княжеского пса дёрнулось, но не восстало: слишком сильны были повреждения.

- Аккуратным нужно быть, шуршун, - величественно взмахнув рукой, произнёс жрец гурон, - такой раб мог бы получиться. Что же ты так оплошал.

На моё удивление, победившее умертвие повалилось на колени и дроболызнулось лбом об пол. Это что он так в вине кается? Но как так? Нет у умертвия разума.

Или я чего недопонимаю.

Может души нет, а разум на месте?!

Мне стало совсем жутко.

- Девку ведите, - смеясь, приказал вождь, - я хочу видеть её бой. Пусть теперь она нас потешит вдоволь. На сей раз не расстраивай меня, шуршун.

Все повернулись в сторону моей клетки.

Сообразив, что это они обо мне, заледенела вся. Пальцы, сжавшие прутья, побелели.

Нет.

Не хочу.

Только не туда!

Дверь заскрипела, и надзиратель попытался выдернуть меня.

Я не далась, готовая даже зубами впиться в решётку, но не вылезать наружу.

- Всё одно придётся драться, - тихо и очень спокойно произнёс гурон, в его глазах я увидела что-то такое, что быстро привело меня в чувство. Это было сострадание. Простая человеческая жалость. - Женщина, разожми руки, - ещё тише зашептал он, - тут выбор невелик, но разница лишь в том, что, либо ты всё силы потратишь на бой со мной, либо на арене с ним. 

Его слова быстро дошли до меня. Сделав глубокий вдох, я опустила руки и позволила вытащить себя из клетки.

В чём-то этот странный надсмотрщик был прав. Никуда я не денусь, но шансы потеряю.

Хотя, о чём я.

Это же умертвие.

Пока меня волокли к входу на арену, я лихорадочно вспоминала ту ночь, когда впервые столкнулась с мёртвыми тварями. Мужики тогда отбили нас. Без оружия, голыми руками.

Отбросив в сторону страх, я пыталась выровнять дыхание. Это человек. Мёртвый. Он слабее меня. Должен быть слабее.

Меня впихнули на арену. 

Осторожно обойдя тело упитанного вояки, внимательно оглядела его убийцу.

Не свежачок. Есть следы разложения. Морда страшная до одури.

На щеке рваная рана. Глаз один заплыл. Ага, значит, плохо видит. На шее явно куска плоти не хватает. Приглядываться не стала, мне такие воспоминания ни к чему.

Но подлая память тут же подбросила мне картинку, как мужики ногами долбили мёртвым по шеям, отделяя их головы от тела.
Среди гурон послышались недовольные шепотки. Они отвлекали и раздражали одновременно. Но голову в их сторону я не повернула, боясь, что позволю застать себя врасплох.