– Я просто ищу себе того, кто мог бы по утрам затягивать мне корсет. – Мария улыбнулась. – Хочешь поучаствовать в конкурсе?

– У тебя есть Рыбак, – с легким раздражением ответил Стефан.

– Рыбак мне надоел!

Стефан молча обошел ее и поднялся на крыльцо. Мария не отставала ни на шаг.

– Давай вернемся к твоей выходке. Как теперь эта девица объяснит свое перемещение друзьям? И себе? – Мария преградила ему выход из ванной.

– Что-нибудь придумает, не сомневайся, – Стефан вымыл руки и промокнул их махровым полотенцем. – Влада очень убедительно врет сама себе. – Он проскользнул мимо Марии, легко задев ее плечом. – Решит, что у нее временная потеря памяти… или оно ходит во сне… или… Да какая разница. Это перемещение – далеко не самая странная вещь из тех, что с ней сейчас происходят.

– А если бы она проснулась за время вашего романтического путешествия? Что тогда? Бросил бы ее посреди дороги? – преследовала его Мария.

Стефан остановился. Обернулся.

– Прекрати.

Они молча буравили друг друга взглядами. Стефан – колючим и холодным, Мария – разгневанным и жгучим.

– Прости, – первой сдалась Мария и взяла Стефана под руку. – Вообще-то, я по другому вопросу.

Они зашли в кабинет, погруженный в полумрак. Стефан приблизился к окну и отвел штору – машинальные действия, которые он выполнял каждый раз, когда возвращался домой. Это стало своеобразной точкой отсчета: осмотреть улицу, почувствовать воздух – и запомнить. Теперь, если что-то изменится, он сразу обнаружит причину.

Сегодня улицы Огневки казались выжженной пустыней, пахло сухой травой и раскаленным булыжником. Все человеческие запахи были знакомыми, одного или двух не хватало. Значит, пока он отсутствовал, кто-то избавился от своей кормушки. Стефан поморщился. Нужно удостовериться, что все сделано чисто.

Он опустил взгляд на свою майку. Солнечный свет нарисовал на тонкой ткани желтый треугольник, он уже стал согревать кожу. Пятнадцать минут такого тепла – и на теле появится ожог.

– На ее снимках есть кое-что любопытное, – раздался голос Марии.

– И что же? – Стефан задернул занавеску.

Мария положила на стол фотографии и ткнула в одну из них пальцем.

– Ты.

Стефан опустился в глубокое кожаное кресло.

На снимке крупным планом была изображена Дача. Дом казался чуть размытым, в фокусе – передний план: сосновые иголки и березовые листья. За ветвями, в глубине, был виден силуэт, словно источающий слабый матовый свет. Силуэт, скорее, напоминал мутное пятно, но Стефан знал, что Влада поймала в объектив именно его. Стефан коснулся пальцем свечения.

– Странный эффект.

– И я сначала так подумала. – Мария выложила еще несколько фото, запечатлевших Дачу. Ракурсы были другими, но на каждом снимке Стефан распознавал себя.

Он откинулся на спинку кресла и стал снова изучать фото, одно за другим, потом высыпал на стол остальные снимки, потер пальцами лоб, еще раз перебрал фото и остановился на одном. Он всматривался в снимок так долго, что Мария, почувствовав неладное, закусила губу.

В комнате висела тяжелая тишина, она отвлекала, мешала думать. Стефан прошелся из угла в угол, затем остановился у окна и снова отвел занавеску. Теперь его не интересовали ни звуки, ни запахи. Он вглядывался вдаль, легонько постукивая краешком снимка по губам, и пытался найти другое объяснение тому, что обнаружил. Но другого объяснения не было.

– Влада «видит» меня. – Стефан бросил снимок на стол.

На фото был изображен фрагмент редкого леса возле самой Дачи. В момент снимка солнце еще не зашло за тучи, сосны отбрасывали густые короткие тени. У одного из стволов теней было две: за деревом скрывался Стефан. Значит, Влада каким-то невероятным образом почувствовала семаргла, даже через преграду.