А потом грянула зима. Многие из «окоровленных» горожан или забили своих коров, или продали их. В результате такой важный показатель работы руководства области как «бескоровность населения» вырос на 48 процентов. Что сильно беспокоило секретаря. Секретарь закончил, замолчал.

Подпасков открыл паку, взял желтоватый, под цвет кожи секретаря, листок с машинописным текстом, побежал по нему глазами. Первый случай вредоносного действия слуха о Третьей мировой войне был зафиксирован в районе пограничного местечка Пилькснау. На границе с Польшей была облава на контрабандистов. Военные и милиционеры при задержании часто палили в небо. Услышав выстрелы, конюх колхоза «Красный юнга» Мирон Колодянко погрузил всё своё не объёмное и не тяжёлое имущество на телегу, посадил жену с восьмилетней дочерью, и «побежал от войны». Его остановили возле самой границы. И здесь милиционерам пришлось стрелять в воздух. Колодянко под конвоем вернули в колхоз. К этому моменту ещё три переселенческие семьи последовали его примеру. При этом бригадир косцов колхоза Рудди Остбахер бежал за телегами и кричал отъезжающим: «Далеко не убежите, суки, это вам не рамы в наших домах выламывать!». И что-то на немецком.

Прочитав, Подпасков сказал секретарю: «Ну вот мы и начнём с индивидуальной беседы с несознательным товарищем Колодянко…». Подпаскову нужен был самый первый зафиксированный случай вредоносного действия слуха о Третьей мировой. Первый зафиксированный носитель был наиболее ближе к источнику, из которого слух о Третьей мировой войне полез по городам и весям Калининградской области.

Прощаясь, секретарь сказал Подпаскову: «Хорошо, что вас будет сопровождать капитан Семейкин. Надёжный человек. Недавно раскрыл важное политическое преступление».

Подпасков подумал: «Ага. И будет этот надёжный стучать тебе о каждом моём шаге». Секретарь осторожно, стараясь не повредить, несколько раз встряхнул руку Подпаскова.

Иов

Подпасков вышел из здания обкома, ещё не так давно бывшего финансовым управлением всей Восточной Пруссии. Здание было построено в тридцатые, в модной тогда стилистике северо-германской готики. Красная доска с надписью «Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков) Калининградский областной комитет» смотрелась неуместной на коричневой стене здания с красной черепичной крышей и напоминающего средневековый замок. Подпасков подумал: «А ведь ещё совсем недавно на табличке было написано «Кёнигсбергский областной комитет…».

Семейкин сидел на подножке своего «опеля», курил. Увидев Подпаскова, Семейкин встал и распахнул заднюю дверь. Подпасков почувствовал себя неловко: «Да курите, Семейкин, курите».

Подпасков плюхнулся на заднее сидение, оставив ноги на улице, подставил бледное московское лицо балтийскому солнцу.

«Что за важное политическое преступление вы раскрыли, Семейкин?», – спросил Подпасков.

Семейкин улыбнулся то ли заходящему солнцу, то ли Подпаскову, начал рассказывать.

Две недели назад пришедший на работу повар управления по гражданским делам Недосекин обнаружил пропажу вчера приготовленных пирожных на 10 000 рублей. Вначале заподозрили самого повара. Расследование показало, что на днях он встретил земляка и устроил в чайной, как было сказано в позже составленном протоколе, «обед с выпивкой водки». Дружеский обед закончился дракой. Дерущихся, разбивших шесть стаканов, один графин и восемь тарелок, задержали посетители чайной и прибежавший на крики постовой милиционер Кудашев. При задержании у повара нашли 300 рублей. Повара начали «колоть». Повар дал признательные показания.