– Нет, так не пойдет, – неожиданно бросила Конецкая, смерив Юльку взглядом. – Никакой пары советов.

– Почему?! – От разочарования Мурашова даже руками всплеснула.

– Потому что толку от них будет, как покойнику от припарок. Здесь все нужно менять, а не штанишки и прическу. Все! Из этого чурбанчика можно выточить Буратино, но для этого придется не просто надеть на него курточку и сунуть букварик, а поработать как следует.

– Вот и поработай! – воскликнула Валентина Захаровна.

– Она не выдержит и пары дней. – Марта вновь указала острым подбородком на Юльку. – Кишка тонка.

– Я выдержу, – удивляясь самой себе, просительно сказала Юлька.

– Что, будешь следовать всем моим указаниям?

– Буду, правда!

Марта подумала, затем нехотя кивнула.

Тут же обсудили условия, на которых Конецкая соглашается заниматься преображением Юльки, и разговор шел не шуточный, а серьезный, будто обсуждали непростой договор. Интересы Юльки представляла Валентина Захаровна, а Марте Рудольфовне представитель был не нужен. Базилик был забыт, сама героиня беседы, в общем, тоже, и Юльке ничего не оставалось, как слушать двух старух.

Под конец их оживленной беседы в комнату заглянула Лия, удивленно посмотрела на домработницу, сидящую на корточках возле двери, и, убедившись, что с ее подопечной все в порядке, удалилась к себе. Конецкая и Мурашова даже не заметили ее: обе были увлечены спором о том, как далеко разрешается зайти Марте в улучшении внешнего облика домработницы. Мнения самой Юльки, конечно, никто не спрашивал.

В конце концов Конецкая подвела итог и сделала это кратко и жестко:

– Будешь слушаться меня во всем, ясно? – спросила она, обращаясь к Юльке, которая тут же вскочила и вытянулась, чувствуя себя солдатом на плацу. – Человека я из тебя сделаю, если не станешь сопротивляться. Результат оценим через пару месяцев с помощью большого жюри.

– Это как?

– Потом увидишь. И кстати, – она обвела столовую возмущенным взглядом, – где базилик?!

Юлька не знала, на что согласилась. При всей ее неприязни к старухе она готова была схватиться за любую соломинку, лишь бы ее сделали симпатичнее. Насчет своей внешности девушка не обольщалась: еще подростком она сравнивала себя с одноклассницами и видела, как невыгодно от них отличается. Один неудачный роман не прибавил ей уверенности – попробуй-ка быть уверенной, когда в средних классах тебя дразнили глистой и ты осознаешь, что с того времени немногое изменилось. Поэтому зеркала Юлька не любила, точно так же, как и садистские примерочные в магазинах – в них словно специально подбирали такой свет, чтобы покупательницы в ужасе бежали прочь, не тратя времени на пристальное рассматривание своего отражения и от расстройства захватив с собой неподходящую вещь. И фотографироваться она не любила. И входить в помещение, где много незнакомых людей, – ей сразу казалось, что все смотрят на нее и думают: «Надо же, какая глиста пришла».

Прося Конецкую помочь ей, Юлька надеялась на то, что старуха и в самом деле даст пару-тройку рецептов, проверенных на собственном и чужом опыте: чем протирать лицо, чтобы улучшился его цвет; как увеличить грудь хотя бы до второго размера; нет ли упражнений для исправления кривизны ног… В конце концов, не зря же она работает на ведьму, как Маленький Мук!

Однако Марта Рудольфовна подошла к своей задаче творчески и всю последнюю неделю методично высмеивала Юльку. Насмешке подвергалось все, касающееся ее внешности: осанка, походка, покачивание бедрами при пробеге с тряпкой из столовой в ванную комнату, манера держать вилку… Острым, как охотничий нож, языком Марта Рудольфовна элегантно разделывала Юльку, свежевала и лишь затем приступала к сыроедению, поедая домработницу вприкуску с ее потрохами.