По разные стороны от купейного столика в необыкновенно эффектных позах располагались два господина, одетые с большим шиком, но более чем странно.

– Офелия! – воскликнул один из них, задрапированный черным бархатом и вологодскими кружевами. – В твоих молитвах, нимфа, все, чем я грешен, помяни!

И за локоток осторожно усадил Катрин на нижнюю полку.

Карагодин внутренне ахнул и сел без приглашения.

– Ей-богу, принц, хорошо прочитано, с должной интонацией и с должным чувством, – пробасил второй, сплошь в золотых позументах, и протянул Карагодину крепкую руку: – Шурупов Рома. Да вы не удивляйтесь, мы, знаете ли, прямо со съемок и сюда… Сейчас с билетами на южное направление черт знает что творится. Так что не дай бог опоздать, тут не до переодеваний.

– С бала на корабль, – ввернул принц датский. – Вы в гости или домой?

– Домой, – сказала Катрин. – А как приедем – сразу в гости.

– Вот это я понимаю – оперативность! А мы к вам на гастроли. Ну что – за знакомство?

Вечером следующего дня все четверо прямо с вокзала рванули на листопадовскую дачу и были встречены на ура.

Актеры себя показали. Гамлет-Голембевский прочитал какой-то трагический монолог, но так, что у смешливого Валдомиро случились легкие судороги. Затем состоялся фехтовальный турнир, тоже очень комический. После турнира Полоний-Шурупов произнес тост, который покорил аудиторию окончательно и бесповоротно, а у Листопада вызвал невольную слезу.

Целый месяц, пока театр оставался в городе, продолжалось это приятное круженье – спектакли по контрамаркам, пирушки, «мистификасьоны», как Голембевский называл свои изощренные розыгрыши, капустники и капустнички.

С той веселой гастрольной поры ежегодно Гамлет и Полоний вырывались на недельку из суматошной Москвы «для участия в работе репертуарной комиссии местного драматического театра», как значилось в бумагах, но самое главное – отдохнуть душой.

– Едем! – Валдомиро подхватил Катрин под руку.

– У тебя же дел по горло, – напомнила та.

– Какие могут быть дела?! Люди ради нас черт знает откуда приехали, а ты – дела!

Неподдельность Валдомирова чувства смягчила сердце Катрин, саркастический зуд унялся, и она заговорила рассудительно.

– Во-первых, успокойся и будь умницей. Что у тебя по плану? («Ах, Катрин, Катрин, нельзя же так, Катрин!..») Мамины поручения, институт. Как раз самое время всем этим заняться. У мальчиков до четырех часов комиссия, а в пять…

– Где? – нетерпеливо спросил Валдомиро.

– Ресторан «Встреча». Столик я уже заказала. Ну, побегу, дел по горло. Не забудь аппарат обеспечить, негодяй.

– Есть обеспечить аппарат, – Валдомиро радостно козырнул и бросился наперерез проходящему такси.

– Слушай, мне твои извинения… сам понимаешь, – отчитывала Валдомиро водительница. – Сейчас таких сплошь да рядом: идет не шатается, а потом прыг под колеса, и разбирайся, кто прав, а кто имеет больше прав. И еще, ты меня девушкой не называй, – она иронически хрюкнула, – тоже мне девушку нашел.

– Извините, – Валдомиро сделал секундную выдержку, – мадам. Ваши замечания приму к сведению.

– Ну вот, опять извините, – сказала водительница и прыснула: – А «мадам» – это ничего, во всяком случае, лучше, чем «девушка». Куда едем, торопыга?

– Вот, – Валдомиро двумя пальцами подал Мадам дюшес, завалившийся в угол портфельчика и потому оставшийся незамеченным там, в салоне, – это вам.

Мадам взяла грушу, понюхала и сделала поправку на обходительность клиента.

– Да, вот это я понимаю – аромат. Потом съем. Вы не очень-то обижайтесь. Я ведь правду говорю: прыгунов развелось, как собак нерезаных. Нервов на них не хватает. Так куда?