– Не стоит волноваться. Ты нравишься брату, а значит, никто не посмеет тебе угрожать.

Нравлюсь? Это которому? И с чего это вдруг?

С момента, как я вынырнула из морской пучины, прошло сколько, пять, шесть дней? Чаще всего с мужчинами я виделась после обеда, пока Широ учил меня языку, а Керо – стрелять из лука. Остальные болтались где-то рядом, занимаясь каждый своим делом. Не маловато ли, чтобы появилась симпатия?

– За что? – с трудом прохрипела я, показывая на горло.

Тот равнодушно пожал плечами.

– За… – он сделал паузу, музыка на мгновение стихла, пока он вспоминал слово, – падчерицу.

Понятнее не стало.

К вечером стук дождя разнообразил вой труб. Кто-то приехал.

Меня отправили назад в женскую половину дома, я так и не узнала, в чьей комнате спала. Хэчиро лукаво улыбался и отказывался говорить. Меня провожала четвёрка молчаливых евнухов, округлые, в бледно-красных халатах и красных шапочках. Смотрели они равнодушно, ни словом, не жестом не высказав своих чувств, но от чего-то на душе скреблись кошки.

После стекла в булочке, крыса в чае уже не кажется такой уж страшной неприятностью. Но зачем кому-то, едва ли это мог быть кто-то, кроме Юри, делать мне подобные гадости? На её место я не претендую, наместника после разговора в первый день я не видела.

«За падчерицу», сказал Хэтчиро. Значит, Юри опасается, что я разрушу счастье дочери Хиросэ Тетсуо. В первый момент мне захотелось устроить скандал, но я быстро опомнилась. Юри – красивая женщина, вынужденная жить на Холодном камне в окружении одних и тех же лиц, из-за дня в день занимаясь одними и теми же делами. Похоже, кто-то попросту заскучал и позволил своей фантазии выдать желаемое за действительное.

Кааар! – раздалось над головой.

Мы шли по террасе, мимо сада, когда птица, сорвавшись с перекладины, пронеслась над головой, перепугав моих провожатых. Мысли сбились, а я, запутавшись в юбке, едва не упала. Прямо посреди сада, на воротах висел человек. Ткань потемнела, намокнув, волосы выбились из строгого узла, облепили лицо и тело. Зелёный, с оранжевым, наряд служанки казался неуместно ярким среди посеревшего от дождя сада.

Евнухи вмиг подхватили меня под локти и спешно увели в комнату. С поклоном указав на чайник, удалились.

Садилось солнце, выглядывая из-за туч, чтобы бросить яркие оранжевые брызги на повешенную в саду женщину.

Наместник устроил праздник в честь принцев, но несмотря на настойчивые просьбы, пойти на него я отказалась. В попытке сбежать от чувства вины, я, накинув на плечи плащ, выбралась из дома и ушла в дальний угол сада, к знакомой беседке.

Ворота, на которых висела служанка, я обошла по большой дуге, благо, дорожки из крупных булыжников позволяли. Опасаясь, случайно подняв глаза, наткнуться на мертвеца, я шла, опустив голову, как можно быстрее перебирая ногами. Кутаясь в накидку, втянув голову в плечи, я добежала до спасительной беседки. Под крышей сидела ворона, чистила перья и моё вторжение восприняла не слишком благодушно. Громко каркнув, улетела.

Постелив в углу одеяло, я села, привалившись к стене. Зажмурившись, вцепилась пальцами в накидку, силясь что-нибудь вспомнить. Хоть что-нибудь. Хотя бы самую малость. Что угодно, что намекнёт, в какой стороне искать дом.

– Давай-давай вспоминай. Фамилию. Давай хотя бы фамилию, – раскачиваясь, приговаривала я. – Хотя бы на какую букву? А? Авалова? Азимова? Нет. Б? Белкина? Б, б, б, какие ещё фамилии есть на букву Б? – перестав раскачиваться, я посмотрела на сороку, что, присматриваясь, скакала по перилам беседки. – В. Верес. Велот. Валева… да в букве В определённо что-то есть.